VIII. Во власти моря.
— Ну, Никифор, видно пропадать будем, — сказал Егор. — Много раз попадали мы с тобой в беду, а такой еще не было…
Бегичев ничего не ответил. Плотно сжав губы, он смотрел на свинцовое море, точно спрашивая у него, действительно ли пришел их смертный час. Прошло уже пять дней, как они находились на льдине. Берег давно исчез из вида. Что могло спасти их? В эти места не заходят промышленные суда.
Пищи пока было достаточно, но нестерпимый холод сковывал их члены. Развести огонь было нечем. Чтобы как-нибудь согреться, они боролись друг с другом, скакали по льдинам, но скоро не стало помогать и это. Особенно плохо приходилось Егору — охотясь за тюленем, он промочил ноги, и теперь его трясла лихорадка. Бегичев отдал ему свой шарф, чтобы он мог завернуть ноги в сухое.
Шестую ночь провели в каком-то забытье, в котором действительность мешалась с бредом. Казалось, ночной мрак будет продолжаться бесконечно, но когда дождались тусклого рассвета, это не принесло утешения. Вокруг попрежнему не было ничего, кроме взлохмаченной зыби. Двигались они или нет? — Несомненно двигались, так как льды, как бы ни велики были их скопления, никогда не стоят на месте — их уносит или ветром или течением. Но куда они двигались? Прибьет ли их к берегу или еще дальше унесет к северу?
Так прошел еще один день. Томительное ожидание смерти было нарушено появлением на льдинах большого количества тюленей. Егор отнесся к животным равнодушно, но Бегичев убил одного, набив его мясом сумки. В то время как Егор хотел только одного — чтобы смерть поскорей избавила его от мучений, Бегичев еще не терял надежды на спасение. Его неукротимый дух не хотел мириться с таким бессмысленным концом.
Покончив с тюленем, Бегичев принялся тормошить Егора, чтобы вывести его из сонного состояния, которое в таких случаях является первым шагом к смерти. Стащив с него унты, он принялся растирать ему ноги и скоро добился того, что побелевшая кожа приняла более жизненную окраску. После этого он заставил его перекладывать с одного места на другое мелкие льдины. Больше, как можно больше движений! Но к чему все это, когда гибель, казалось была неизбежна? У Бегичева однако было в голове что-то другое, чего он пока не хотел говорить своему товарищу. Он лишь все чаще посматривал на север, и по мере того как крепчал ветер, а появившееся в северной части неба ватное пятно росло и ширилось, затягивая горизонт белой мутью, его лицо все более и более прояснялось. Такие люди, как Бегичев, готовы умереть каждую минуту и в то же время борются за жизнь до последнего момента.
В сумерки ветер достиг силы шторма, разразилась снежная буря. Море взбесилось и словно хищный зверь набросилось на льды. Грохот водяных валов и треск ломающихся льдин превратились в один сплошной гул, с которым не могла бы сравниться ни одна пушечная канонада. Казалось, рушится весь мир, и нужно было иметь нечеловеческое хладнокровие, чтобы при таких условиях питать какую-либо надежду на спасение. Под напором волн льды дробились как хрупкое стекло, стирались в порошок, налезали друг на друга, образуя чудовищные торосы, и в кромешной тьме полярной ночи нельзя было разобрать, с которой стороны угрожает опасность. Потом Бегичев говорил, что ему никогда не приходилось переживать ничего подобного, но все же они дождались наступления дня. А когда дали раздвинулись, они увидели, что спасены: северный шторм пригнал к берегу льдину, на которой они находились.
Буря бушевала три дня, а когда она кончилась, тундра оказалась погребенной под снегом. Наступила зима. Продолжать дальнейшие поиски норвежцев было невозможно, и следопыты вернулись на Диксон. Радиостанция передала в Норвегию краткий отчет об экспедиции, и в заключение было добавлено, что Бегичев не теряет надежды с наступлением весны выяснить судьбу и второго норвежца. После этого Бегичев с Егором вернулись в Дудинки.
IX. Скелет в пещере.
С наступлением весны поиски были возобновлены. Чтобы не терять времени на переход из Дудинок к Диксону, Бегичев достиг побережья на лодках, спустившись по реке Пясине. После прошлогодней находки в бухте Глубокой, Бегичеву было ясно, что ключ к разгадке судьбы второго норвежца, а может быть и всей трагедии, надо было искать на участке между устьем Пясины и Диксоном. Тут и было сосредоточено внимание второй экспедиции.