— Возьми, вождь, — протянул он индейцу шест. — На нем столько зарубок, сколько дней в двух лунах. Срезай каждый день по одной зарубке и, когда дойдешь до последней, то снова увидишь меня, увидишь и огненные трубки, которые я привезу для воинов твоего племени. Или же… получишь весть о моей смерти, если мне это не удастся.
Индеец бережно положил шест на свои нарты.
— Я еду сегодня вечером, — уже спокойно и деловито обратился к нему русский.
— Тебе нужен кто-нибудь в помощь?
— Пожалуй, дай мне одного человека.
— Возьми с собой моего брата.
— Громовую Стрелу? Он мне нравится. Я согласен.
— Громовая Стрела покажет тебе древнюю кочевую тропу индейцев. Она выведет вас к Большой Соленой Воде[5], и через пять ночлегов увидите вы волны Якутата[6].
XI. Летящая Красношейка.
— Пусть будет путь твой благополучен! — сказал Красное Облако ровным и спокойным голосом. Это была обычная индейская формула прощания. После нее следовало поднимать собак.
А траппер медлил. Через плечо вождя оглядывал он индейцев, толпившихся около нагруженных нарт. Но Айвики среди них не было. Русскому же так хотелось увидеть перед долгой разлукой лицо девушки, о тайной любви которой он уже знал; хотя бы взглядом проститься с ней.
Он грустно вздохнул и подошел к нартам.
Громовая Стрела — крепкий, низкорослый, с большой головой, с глазами темнокарими, пытливыми и смелыми, поднял уже собак и выжидающе глядел на белого.
— Трогай! — сказал русский.
— Э-гай! — крикнул повелительно Громовая Стрела.
Хрипун влег в набитый мхом хомут и уверенно повел за собой потяг.
На первом же подъеме русский оглянулся. Группа индейцев четко выделялась на белой пелене снега. В стороне, на сугробе сидел Красное Облако, опираясь на шест, данный ему белым. Сегодня после захода солнца вождь срежет первую зарубку.
Русский почувствовал вдруг, как горечь разлуки обожгла его сердце. Вместе с тем какое-то темное предчувствие надвигающегося несчастья овладевало им. Но это чувство тотчас же сменилось бодрым возбуждением, жаждой борьбы, движения и труда.
Ища выхода своему настроению, траппер свистнул. Потяг ответил взволнованным визгом и ускорил бег.
Громовая Стрела бежал впереди, высматривая следы зверей и прокладывая лыжами путину для собак. Русский шел рядом с нартами, рулевым шестом (каюром) регулируя и направляя их ход.
Два дня прошли без особенных приключений… Лишь на третий день наткнулись на походную палатку русского миссионера. От него траппер услышал подтверждение слуха о продаже Аляски американцам. По словам миссионера, официальная передача страны новым владельцам состоится на-днях в столице Аляски — Новоархангельске. Миссионер узнал об этом на побережье от моряков и, обеспокоенный переменой политической обстановки, мчался сломя голову за инструкциями в икогмутскую миссию.
На четвертый день произошла маленькая авария: на крутом спуске траппер, погруженный в свои мысли, не заметил засыпанного снегом камня, на который и налетели нарты, поломав при ударе копылья.
Авария произошла часа в три дня. На небо уже выкатился громадный искрящийся шар луны. Дни в ноябре под этими широтами коротки: светает в девять, а в три уже глубокая ночь.
Возясь при свете костра с треснувшими копыльями, траппер услышал вдруг неясное бормотание Громовой Стрелы, похожее на кудахтанье, которым краснокожие выражают удивление. Траппер посмотрел на индейца.
Громовая Стрела, отвернувшись от костра, пристально смотрел куда-то вдаль и вдруг вскрикнул раздраженно и удивленно.
— Что ты увидел, Громовая Стрела? — спросил русский.
— Айвика! — ответил уже равнодушно индеец и снова повернулся к костру, как будто разговор шел о лисице, а не о его сестре.
Траппер приложил к глазам козырьком ладонь. По снежной равнине, залитой молочным светом луны, скользила черная тень, приближавшаяся к их стоянке с быстротой летящей птицы.
— Не даром же имя ее Летящая Красношейка! — улыбнулся траппер. — Эх, ухарь-девушка!
Натянув рукавицы, русский без лыж пошел к ней навстречу.
Айвика остановилась в нескольких шагах от костра. Жесткие, густые, блестящие черные волосы выбились в беспорядке из-под медового капора. На лицо девушки серой паутиной легла усталость, нос заострился, щеки впали, от чего еще заметнее выдавались скулы. Видимо нелегко далась ей, полуребенку, эта четырехдневная погоня за взрослыми мужчинами.