С заходом солнца Иванчук пришел на пристань, где стоял тот самый штабной катер, который должен был отвезти его домой вместе с двадцатью пятью солдатами и офицером. На пристани смотритель узнал, что отправка катера задерживается еще на два часа вследствие поломки мотора, над которым теперь возились два машиниста в засаленных куртках.
Чтобы как-нибудь скоротать время до отъезда, смотритель снова завернул в штаб, находившийся рядом.
— Могу вам сообщить приятные новости, — обратился к нему молоденький адъютант, одетый в щеголеватый френч. — Мины наконец прибыли, и полковник приказал приступить на рассвете к минированию всего фарватера у входа в бухту.
Иванчук разговорился с адъютантом. За интересной беседой время пролетело незаметно, и когда Иванчук взглянул на часы, на дворе было уже совсем темно.
Смотритель встал и собрался было проститься с адъютантом, как вдруг в комнату поспешно вошел тот самый офицер, который был назначен к нему на маяк. Покосившись на Иванчука, он подошел к адъютанту и прошептал ему на ухо несколько слов, которых смотритель не мог расслышать.
Улыбка мгновенно сбежала с лица адъютанта. Он оглянулся на Иванчука и нахмурился.
— Прошу вас, обождите минутку, — сказал он изменившимся голосом и направился в кабинет начальника штаба.
Иванчук и офицер, назначенный на маяк, остались в комнате одни.
— Ну, как, мотор на катере починили? — спросил Иванчук.
Офицер молчал.
— Скажите, случилась какая-нибудь неприятность? — снова спросил толстяк.
Офицер холодно поглядел на Иванчука и ничего ему не ответил.
«Однако, малый не из разговорчивых», — подумал смотритель.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился адъютант. Он был, видимо, смущен.
— Итак, позвольте откланяться и пожелать всего доброго, — сказал смотритель, протягивая руку адъютанту. — Нам пора ехать. Я думаю, катер уже готов.
— Вы никуда не уедете, — сказал адъютант, слегка потупившись.
— Как?.. Почему?..
— Вы арестованы.
— Я арестован?!..
Смотритель так и застыл на месте с прогнутой рукой и широко раскрытыми глазами.
— За что?.. За что?.. — недоумевающе спросил он.
— Арестованы как предатель! — раздался вдруг взбешенный голос полковника, показавшегося в дверях.
— Как предатель?!.. Я — предатель?!. Но позвольте, позвольте спросить…
— Молчать! — прошипел полковник. — С вами разговор будет короток. Уведите его отсюда! — обратился он к адъютанту и снова исчез в кабинете, захлопнув за собой дверь.
Схватившись за голову, шатаясь, вышел Иванчук на улицу в сопровождении адъютанта. Мысли путались у него в голове: «Предатель… Арестован… Куда меня ведут?.. Быть может, на казнь?..»
Толстяк решительно остановился. Цепляясь за руку адъютанта, он закричал прерывающимся голосом:
— Кого же я предал?.. Когда?.. Скажите мне наконец!.. Скажите немедленно!..
— Вы спрашиваете, кого вы предали? — переспросил адъютант. — А это что?.. Взгляните на это! — он указал в сторону моря.
Яркий сноп белого света вырывался с верхушки далекого мыса. Громадный фонарь на башне маяка был зажжен.
— Маяк… маяк… — лепетал побелевшими губами смотритель. — Но ведь это же не я… не я зажег свет… Я не приказывал этого, клянусь вам!
Вся фигура толстяка выражала протест. В голосе его звучало неподдельное отчаяние.
— Готов поверить вам, но… не в силах ничего сделать, — сказал адъютант. — Мне приказано, и я должен заключить вас под стражу.
— Но что со мною теперь будет?!. У меня жена… дочка…
Адъютант пожал плечами и отвернулся.
— Меня казнят?..
Адъютант молчал. Он хорошо знал суровый неумолимый нрав своего начальника и почти не сомневался в том, что минуты толстяка сочтены.
— Скажите по крайней мере, будет суд надо мной? — продолжал допытываться Иванчук.
— Не думаю… — и глубоко вздохнув, офицер решительно взял смотрителя под-руку. — Идемте!
В тягостном молчании прошли они несколько шагов вдоль улицы. Внезапно что-то прошипело над их головой. Дрогнул воздух. Офицер остановился, и почти одновременно неподалеку от них ярко блеснул желтый огонь. Раздался громкий сухой удар. Зазвенели разбитые стекла.