— Смотри уртак, что нашел я на склонах Шах-Назара!
Немешаев и порывисто поднявшийся на ноги Канлы-Баш увидели на ладони Мухамеда пять медных, почерневших от времени монет с узловатыми сассанидскими[12] надписями.
— Сдается мне — сказал Семен Кузьмич, — что и ты, брат Мухамед, ищешь клад пастушьего хана! Ась?
Мухамед посмотрел прищурившись на багровое, словно расплавленный чугун солнце, садившееся в пески, и ответил спокойно:
— А если так? Ну, правду скажу, ищу гянч Пяпш-Дяли-хана! Что скажешь?
Канлы-Баш с глухим подавленным вскриком опустился на корточки. А Семен Кузьмич от неожиданности сунул в рот клок бороды, пожевал, выплюнул и сказал:
— Не дело делаешь, вот что скажу! Клады только в сказках бывают!
Семен Кузьмич поднялся, возмущенно одергивая штаны, прилипшие к потным ногам, и обратился к Мухамеду сухо-официально:
— Товарищ Бердыев, на сегодняшний вечер я назначил масляхат, общее собрание декхан аула. А потому нам нужно обсудить ту политическую линию, которую мы…
— Ладно, уртак! — перебил его, пряча улыбку, Мухамед. — Пойдем обсуждать политическую линию!
Канлы-Баш остался один у школьного крыльца. Сидя по-прежнему на корточках, басмач в мрачном раздумье вычерчивал рукоятью плети какие-то узоры на песке улицы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
Жара заметно стихала. Из канав повылезали драные аульные собаки и отправились на харчевку. На западе грустно тлел лимонный закат. Декхане возвращались с полей, неся на усталых плечах кетмени, ручное орудие в роде нашей мотыги. Кетмени заменяют туркменам и соху и борону. Железный, плоский, слегка вогнутый с внутренней стороны овал, весом до трех кило, насаженный перпендикулярно к ручке, — вот что такое кетмень. Им туркмен-землероб не пашет, конечно, не копает даже, а рубит и крошит сухую землю.
— Когда Михаил Иванович Калинин, приезжавший в Туркмению на первый съезд советов, на учредительный курултай, увидел эти кетмени, — проговорил Семен Кузьмич, обращаясь к Мухамеду, — то не выдержало его мужицкое сердце: «Плужок бы сюда рязанский, вот бы дело пошло!» — сказал всесоюзный староста. Чуешь, брат Мухамед?
— Хоп — ответил с вызовом Мухамед. — Подожди, уртак, будут и у нас плуги, даже «фулад-ат»[13] будет. Подожди!
— Это когда ты клад Пяпш-Дяли-хана отыщешь? — съязвил Семен Кузьмич. — Ну, значит, не видать аульчанам трактора как своего затылка. Легче на трамвайный билет сто тысяч выиграть, чем найти этот несуществующий клад!
Мухамед промолчал.
Больше половины возвращавшихся с полей декхан было вооружено винтовками. В этих краях крестьяне неразлучны с оружием. Всадники Шалтай-Батыря остатки когда-то огромных басмаческих шаек, все еще гуляют в плаванях Аму-Дарьи, совершая грабежи и насилия. Декхане в свою очередь организуются в дружины самоохраны, ведущие систематическую борьбу с бандитами.
Обгоняя декхан, тяжело волочивших натруженные ноги, пробежала Джемаль, сестра Мухамеда, единственная комсомолка аула, смело обменявшая узкие длинные балак (шаровары) и чабыт (платье) иомудки на юбку и гимнастерку юнг-щтурма. Лишь огромные, с баранку, кулак-халка (серьги) оставила Джемаль, и то лишь потому, что серьги эти память о матери.
От быстрого торопливого бега змеями извивались по спине Джемаль тугие блестящие косы. Семену Кузьмичу показалось вдруг, что девушка спасается от кого-то бегством. В тихих и зеленых, как пруд под луной, глазах Джемаль Немешаему почудилось раздражение. Эта мысль, вначале еще не ясная, тотчас же укрепилась. Из за угла вывернулся пыливший как верблюд Канлы-Баш. Басмач растерянно огляделся. Увидав в дверях кибитки-школы зеленую юнг-штурмовку Джемаль, Канлы-Баш бросился за ней.
«Эге, басмачи начали посещать аульные собрания! — подумал Семен Кузьмич — Тут дело что-то нечисто! За этой Кровавой Башкой надо поглядывать».
И, положив руку на плечо Мухамеда, Семен Кузьмич начал издалека:
— Хорошая у тебя сестренка, брат Мухамед.
— Хорошая, очень хорошая! — не тая гордой радости, ответил Мухамед. — Этой осенью в хлопководческий техникум поступает. Видал?
— Очень хорошо! — даже прищурился от удовольствия Семен Кузьмич — А за Аркой Клычевым ты присматривай, брат Мухамед! Этот басмач — человек стихии и… так сказать «элементарных страстей». Понимаешь? Питекантропус он ископаемый. А потому — поглядывай.
12
Сассаниды — персидская (парфянская) династия, к которой перешла власть над Туркменией от греков. С эпохи сассанидов начинается период писаной истории Туркмении.