И особенно убедительно и отрадно то, что все эти чудеса совершились на наших почти глазах.
Однажды мне пришлось проезжать из Германии во Францию. На пути я познакомился с одной православной женщиной, хорошей женой и матерью двух детей. Разговорились о вере. Она в простоте души своей, хотя была и образованной женщиною, сказала, что хотела бы как-либо сильнее и осязательнее убедиться в том, что тот мир действительно существует; она верит, но ей желательно укрепить свою веру, а для этого нужны ей факты.
— Да ведь вы же знаете Евангелие; там столько и таких фактов, каких никогда и не знал, и больше уже не узнает весь мир! — ответил я ей.
— Знаю, — сказала она, точно виновато и с недоверием, — но это было... уже так давно.
И я начал рассказывать ей дивные события из сокровищницы церковного опыта последних лет. Она вся тотчас же оживилась и с упоительною жаждою слушала: душа ее только того и искала. После беседы она с благодарною радостью счастливо улыбалась, как нашедшая то, что прежде ей казалось уже почти потерянным. А на другой день, по приезде в Париж, привела ко мне, подобно самарянке у колодца Иакова (см. Ин. 4, 28-30), еще других знакомых своих и принесла в благодарность большую корзину плодов.
И это понятно: невозможно не верить тому, что действительно было. Нельзя непредубежденному уму отрицать иной мир, если он сам тысячекратно открывается в одном лишь только святом нашего времени.
Я знал одну молодую девушку-христианку. Однажды она обратилась к своей матери с необычайным упреком за то, что та вместе с няней Александрой научили ее веровать. А теперь эта вера мешала ей грешить, а если и грешит она, то совесть мучает. И она даже завидует тем, которые, как некоторые из ее подруг, тоже грешат, но нисколько не смущаются, думая, что никакого другого мира вовсе нет. Не зная, что ответить в таком случае своей бедной дочери, мать в простоте сказала:
— Что же я могу тебе теперь сделать? Не могу же я говорить, что этого нет, когда я верю, что есть? А уж если тебе так хочется не верить, так это твое дело, кто мешает?
— Вот вы с няней и помешали. Я бы теперь и рада не верить, да не могу уж.
— Почему? — с недоумением спрашивает в свою очередь верующая мать.
— Потому что вы про преподобного Серафима так внушили нам (и брату ее) с самого детства, что и забыть нельзя. Да я и сама теперь знаю, что все это было и на самом деле. А главное, не могу уже никак и усомниться, что был сам-то батюшка отец Серафим. А раз он был, значит, это и в самом деле все так и есть: батюшка уже никак не мог врать и придумывать. Вот я тебе и говорю: не могу не верить. Хочу и не могу: ничего не выходит. И мучаюсь сама, и на вас с нянькой злюсь.
— И слава Богу, — сказала облегченно мать, — лучше уж греши да мучайся, чем к грехам прибавлять самое страшное — неверие, да еще когда знаем, что все это и действительно есть.
Совестливая, но немощная девушка потом прошла очень сложную и мучительную, нехорошую жизнь; но за ее простоту и доброту, а также и за исповедничество веры в «батюшку» Господь пронес ее через все испытания и поставил на духовно правый путь; теперь она с миром и радостью живет и верит, переносит крайнюю нужду (зимовали с мужем в хлеву «с буренушкой» вместе), терпит неизлечимую чахотку; и при всем этом не унывает, а считает себя счастливою. Живет где-то в Азиатской России, если только еще жива.
Устами этой христианки-девушки высказана глубокая, при всей простоте, философская мысль: существование того мира доказывается не какими-либо умозаключениями или нашими чувствованиями и желаниями, а неотразимым самим бытием его, или его проявлением, откровением, обнаружением. И тот мир, как и вообще все на свете, познается через непосредственное самооткровение. И сколько же раз открывался он и через преподобного Серафима! Воистину правильно сказала христианская душа: и хотела бы не верить, да не могу, ничего не выходит.
Но пора уж нам насладиться и самым чудным зрелищем Божьих чудес.
И только не знаешь: откуда же начать? Их так много... А сколько незаписанного, один лишь Господь знает это: вся Русская земля полна рассказами о чудесах всем близкого и родного «батюшки Серафима»... И сейчас он продолжает творить чудеса. Даже за границей пределов своей страны... Впрочем, для святых нет наших «границ» и пределов: они всем уже принадлежат и везде могут быть. Как Бог — везде, а они — в Боге (см. Ин. 17, 20-23), то и они в Нем везде.