«Что это со мной? — спросила себя Лика как-то отстраненно, откуда-то издалека, будто из тумана. — Чего я так испугалась? Что может случиться? Это скорее всего из-за папиного перевода, — попыталась она себя успокоить. — Но зачем им я?»
Однако успокоиться никак не удавалось. Сердце продолжало биться сильно и неровно, дыхание было шумным и сбивчивым, словно не хватало воздуха, в висках стучало, а вдобавок тело покрылось противной испариной. Но что страшнее — где-то внутри, в районе солнечного сплетения что-то скользкое и холодное содрогалось от ужаса. «Что бы это могло быть? — теперь Лика прислушивалась не к гудкам, а к собственным странным ощущениям. — Наверное, это и есть душа… Наверное, так она и болит… Говорят же»… Ее размышления прервал звонок в дверь.
Лика вздрогнула, словно очнулась ото сна. С удивлением посмотрела на телефонную трубку в руке. Положила. Столбняк прошел. «Может, мне все это показалось? Телефонный звонок и вообще…» — спросила она себя. «Нет, не показалось», — напомнил ледяной комок внутри.
В дверь снова позвонили. Лика поспешила открыть, а по пути успела взглянуть на себя в зеркало — бледные щеки, расширенные зрачки, часто пульсирующая жилка на шее… Позвонили снова. Лика посмотрела в глазок — Максим. Слава Богу! Она открыла.
Максим ввалился в прихожую, мгновенно ставшую какой-то маленькой с появлением этого молодого Геркулеса. К тому времени они уже встречались два года, и Макс успел стать родным, своим в доску, как говорится. Практически членом семьи, папа, шутя, даже называл его «зятьком».
— Ты почему так долго не открывала? Я уже весь извелся под дверью! — начал Максим раскатистым баритоном, но, увидев измученное Ликино лицо, мгновенно осекся и встревоженно спросил: — Что-то случилось?..
Она ничего не успела ответить. Приехали «они». «Они» — так Лика их окрестила, хотя знала этих людей не один год. Но с этого дня папин зам и шофер стали называться только так, будто были виноваты в том, что стали для нее, шестнадцатилетней девчонки, вестниками горя. Поздоровавшись, папин зам как-то нервно начал:
— Анжелика, давай пройдем в комнату. — Он взял ее за руку и, войдя в комнату, едва ли не насильно усадил в кресло. — Мне очень жаль, поверь… — И погладил ее по голове.
— Андрей Викторович! — взвилась Лика и, стряхнув его руку со своей головы, подскочила, уставилась на него в упор. — Что, в конце концов, происходит?! — Он молчал. — Да перестаньте же вы меня запугивать! — не унималась она. — Говорите, что случилось!
— Присядь, — снова начал подполковник.
Лика упрямо покачала головой, с вызовом глядя на него. От волевого, решительного человека, каким его знала Лика, ничего не осталось. Перед ней стоял несчастный, сгорбленный, как-то резко постаревший мужчина, который рассеянно смотрел по сторонам. «Он прячет глаза! — вспыхнула Лика. — Неужели?».. Андрей Викторович набрал воздуха и произнес одно-единственное слово:
— Родители…
Лика все поняла…
Дальше ее память отказывала. Точнее, отказала в тот день. О последующих двух неделях Лика знала только по рассказам Марины. Оказывается, с ней случилась истерика, вызывали «скорую», ей кололи какие-то успокоительные… Марина приехала той же ночью; похороны МВД организовало достойные; благодаря Марининым хлопотам, Лике оставили квартиру и назначили вполне приличную пенсию. Все это решилось быстро, в тот двухнедельный срок. С тех пор пенсия регулярно приходила на Маринин адрес, а насчет квартиры Лику известили, прислав бумагу с печатью МВД. Узнала она со слов Марины и самое страшное — как погибли родители. На встречную полосу вылетел «КамАЗ», и от папиной «Нивы» осталась только задняя часть. Хоронили чету Яценко в закрытых гробах, словно в насмешку над их прижизненной красотой.
Все это Лика узнала позже. Тогда же, обезумев от горя и наркотиков, мало что соображала. Стала относительно приходить в себя только на третьей неделе. Марина взяла ее под свою опеку. Лика механически выполняла домашние дела, ходила в школу, встречалась с друзьями, с Максимом. Но, честно говоря, ей все это было абсолютно безразлично, на все глубоко наплевать, просто Марина говорила, что так надо, а у Лики не было сил возражать.
Когда до нее постепенно стало доходить истинное положение вещей, ее разум начал в совершенно неожиданные моменты кричать: «Нет! Этого не может быть! Это неправда!» И Лика заходилась в беззвучных рыданиях. А то, что тогда поселилось у нее внутри, продолжало там обитать и по-прежнему разрывало когтистой лапой ее маленькое сердце…