— Может, — легко согласилась она и села в машину. Захлопнув дверцу, повернулась к водителю и одарила его такой улыбкой, что парень даже заморгал. Ослепила.
Отморгавшись, он снова улыбнулся, еще более доверчиво и шире. Лика про себя отметила, что улыбка у него какая-то знакомая, по-мальчишески открытая и озорная.
— Лика, — представилась она. — А направляюсь я к «Детскому миру».
— Андрей, — засмущался парень.
«Наверное, не ожидал такого поворота, небось решил, что опять буду злиться», — подумала она.
Он тронул машину с места.
— Как жизнь, Лика? Знаете, а я все время о вас думал…
— Знаю, — кокетливо улыбнулась она и посмотрела на него искоса из-под опущенных ресниц. — А жизнь?.. Ничего, налаживается. Даст Бог, скоро войдет в колею.
— А вы действительно местная? — спросил Андрей, ведя машину, как заметила Лика, намеренно медленно. — Что-то я вас раньше не видел. Мы ведь почти соседи… — Он поймал ее вопросительный взгляд. — Ну, в том смысле, что я тоже в этом районе живу, правда, можно сказать, на самой окраине… — Он замолчал, ожидая ответа, и опять улыбнулся.
— Местная, — кивнула она, возвращая ему улыбку. — Только не была здесь шесть лет.
— Ух ты!.. — парень стрельнул глазами. — Что, сильно изменился наш городок за это время?
— Изменился, — опять согласилась Лика.
— А в каком районе вы жили?
— Да вот в этом и жила, сколько себя помню.
— Понятно… — протянул Андрей. — Потому-то я вас раньше и не видел. Сам-то я здесь всего третий год обитаю. До этого жил на другом конце города, в Заводском.
— Понятно… — в тон ему ответила Лика. — Вот к этому кирпичному дому, пожалуйста. Сколько я вам должна? — повернулась она к нему.
— Что вы, Лика, — начал он, — обижаете… Мы и ехали-то всего ничего. Только вот… — он замялся. Потом все же набрался смелости и, заглянув ей в глаза, спросил: — Телефончик?..
— Этот подъезд, — указала Лика, не реагируя на его просьбу. Машина остановилась. — Спасибо. А насчет телефончика… — Она вышла и перед тем, как закрыть дверцу, наклонилась: — Бог троицу любит! — Затем хлопнула дверцей и чуть не расхохоталась, увидев озадаченное лицо в веснушках. Повернулась и скрылась в подъезде.
Настя открыла дверь сразу, но несколько секунд смотрела на гостью в явном недоумении, соображая, кто бы это мог быть:
— Настя! Настюша! Неужели не узнаешь? — пришла ей на помощь Лика.
— Анжелка! Неужто ты?!
И подружки бросились друг другу с объятиями.
Возвращалась Лика домой только на следующее утро, прокручивая в памяти состоявшуюся встречу.
Да, Настя конечно же изменилась. Стала высокой, статной, крутобедрой. Носит короткую модную стрижку и красит волосы в иссиня-черный цвет, что, впрочем, очень идет к ее молочно-белой коже, карим, практически черным, глазам и пухлым крупным губам. Но чему удивляться? Ведь расстались они, можно сказать, только начиная расцветать, когда еще толком и не ясно было — что и из кого получится. Лика теперь тоже мало похожа на ту шестнадцатилетнюю девчонку…
Анжелка… Настя звала ее так же, как и в школе, но Лика уже успела отвыкнуть от этого имени. Для папы она всегда была Линочкой, для мамы — Анжеликой, для Максима — Энджел. Только Марина звала ее Ликой и потому, вполне естественно, что, переехав к ней, она стала отождествлять себя только с этим именем.
«Да, конечно, Настя изменилась внешне, но характер у нее остался тот же, — думала Лика уже дома. — Тот же неугомонный обалдуй. И откуда только у человека столько энергии? Я всегда ей удивлялась. В школе она умудрялась встречаться с несколькими мальчишками сразу. Причем так, что ни один из них об этом даже не подозревал. Вот и теперь то же самое. Только мальчишек сменили мужчины, которым, похоже, Настя, по большей части, в дочки годится. Никогда не умела ее понять. Какой-то задор и спортивный интерес в отношении противоположного пола. Все слишком просто, слишком быстро и никаких осложнений. Может быть, так и надо жить?»
Добрую часть вечера Настя рассказывала о своих нынешних поклонниках, описывая их социальное положение, недостатки и достоинства, выгоды, которые она имела от каждого из них, их подарков. Лика слушала вполуха, удивляясь про себя, как же у Насти все просто. Как у Цветаевой:
Впрочем, у Насти так было всегда. Никаких мучений, сомнений, терзаний. У Лики же — наоборот. Слезы, переживания, сожаления, метания из крайности в крайность, долгие мысленные диалоги… Она вспомнила Артура, и это вызвало болезненный отзыв где-то в груди. «Там, где душа», — напомнила себе Лика.