Через полтора века после Карла германские императоры Оттоны (X век) снова пытаются возродить Римскую империю, оживить древнюю классическую культуру. Но времена изменились; искусство придворное, утонченное, каким оно было при Карле Великом, стало теперь невозможным. Оттоны вели напряженную борьбу на Востоке с мадьярами и славянами. Монахи с мечом в руках шли в бой рядом с воинами-рыцарями. Суровость нравов, несложность миропонимания сказались и в искусстве Оттонов.
Вместо византийской по своему духу аахенской капеллы или базилик, исполненных ритма и движения, в оттоновской архитектуре возникают типы храмов более застылых по своим формам, с более обособленными массивами. Церковь в Гернроде обладает особенно внушительной замкнутой композицией. Колонны чередуются со столбами, нагруженными тяжелой стеной. Капители приобретают теперь кубическую форму.
В оттоновское время в Германии изготовляется много роскошных рукописей. Тонкость и легкость живописи, одухотворенность каролингских миниатюр уступает в них место варварскому великолепию. Традиционные композиции, изображающие государя на троне, становятся более симметричными, застылыми (евангелие Оттона III). Пространственная глубина и игра светотени уступают место более плоскостному впечатлению. В таких изображениях прямолинейно прославляется не авторитет, а грубая сила государя. Золото фона и нимбов воспринимается как драгоценный металл, почти как в древних варварских пряжках и коронах.
В Бамбергской рукописи Генриха П (175) в сцене «Благовещение пастухам» фигуры исполнены сильного движения, ангел с развевающейся' одеждой и испуганный пастух протягивают друг другу руки, как в памятниках каролингской поры. Но драматическое движение Утрехтской псалтири (ср. стр. 305) уступает место торжественно-застылой композиции. Изображение явления ангела пастухам выглядит как поклонение ангелу. Недаром он поставлен строго в центре и значительно превосходит по своим размерам фигуры людей. Чудесное видение, которое еще в каролингскую пору выглядело как личное переживание, выливается здесь в застылую, как догмат, формулу, в геральдическую композицию.
Свободное движение линий, широкое накладывание красок каролингской миниатюры уступает место более жесткой графической манере и пестрой раскраске. Христианский миф сливается здесь с варварской фантастикой. Концы плаща ангела образуют подобие крыльев, плащ пастуха продолжается в очертаниях горы. В композиции сказывается принцип, которому в западном искусстве предстояло будущее. Вместо античного сопоставления фигур и предметов (ср. 8) фигуры, как в древнем германском орнаменте, образуют многосложное плетенье. Овечки идут по горизонтали и составляют цепь, гора с двумя пастухами вздымается горбом, ангел со своим развевающимся плащом составляет своеобразную пятиконечную звезду. Небольшая миниатюра внушительна, как фреска, выполненная на стене. В этом сказываются черты уже слагавшегося в то время романского стиля.
Романским стилем в старину определяли памятники архитектуры, выполненные по римскому способу (modo romano), то есть из камня со сводчатыми покрытиями, а не из дерева, как древние варварские постройки. В наше время романским искусством считают все западно-европейское искусство XI века и первой половины (во многих странах и второй половины) XII века.
В эти годы в Западной Европе достигает наиболее законченной формы феодальный порядок, который начал слагаться еще в конце существования Римской империи. Огромные пространства Западной Европы, когда-то зависевшие от Рима, распадаются на мелкие самостоятельные хозяйственные и политические единицы. Правда, мысль о воссоздании Римской империи не исчезает из сознания средневековых людей, но она не получает своего осуществления. Удачи отдельных императоров не могут преодолеть феодальной раздробленности государств. Вся хозяйственная и культурная жизнь носит неизмеримо более примитивный характер, чем в развитом рабовладельческом обществе древности. Люди должны были сократить свои потребности; они покинули древние города, поросшие травой, вернулись на пастбища и поля, к их несложной обработке, как в древние времена восточных деспотий. Каждая небольшая область должна была, не рассчитывая на другую, обслуживать все свои нужды: добывать продукты питания, производить предметы, необходимые в хозяйстве. Это приближало человека к его естественному, дикому состоянию. Даже всесильные князья и бароны в быту довольствовались немногим и мало отличались своими нравами от подневольного крестьянства.