В области проектирования и строительства гаражей (гараж в Дюссельдорфе, архитектор П. Шнейдер-Эслебен), железнодорожных вокзалов (вокзал в Риме, архитекторы Л. Калини, М. Кастеллацци и другие) и аэровокзалов (в Нью-Йорке, архитектор Ээро Сааринен), то есть сооружений, связанных с бурным развитием современного транспорта, особенно заметны интенсивные поиски новой художественной формы (правда, нередко не свободной от чисто формальных приемов). Это объясняется и известной свободой от традиций прошлого при проектировании этих не имеющих предшественников и характерных для 20 в. типов зданий и органической связью этих сооружений с современным техническим прогрессом, что требует, по мнению многих западных архитекторов, отражения в их облике «романтики новой техники».
В послевоенные годы широкое развитие в капиталистических странах получило культовое строительство. Причем если в прошлом культовые здания были, пожалуй, самыми каноничными и традиционными сооружениями, то в настоящее время именно в этой области строительства проводятся наиболее «смелые» эксперименты: применяются многие ультрасовременные конструкции и создаются откровенно формалистические композиции. Эти изменения в культовой архитектуре во многом связаны со стремлением церкви «модернизировать» формы и методы своей религиозной пропаганды, идти, так сказать, в ногу с веком. Этим объясняется то обстоятельство, что в культовом строительстве исключительно интенсивно ведутся поиски образных возможностей новой архитектуры. Сломаны все столетиями складывавшиеся каноны церковного зодчества. Появились самые разнообразные, подчас совершенно неожиданные по планировке и объемно-пространственной композиции церковные постройки. Сплошь и рядом в церковной архитектуре проявляется стремление к иррационализму, символике, мистицизму. В целях создания особой остроты восприятия используются резкие контрасты света и тени, замкнутости и раскрытия пространства, легкости и массивной монументальности, геометрической заостренности и скульптурной мягкости форм.
Характеризуя в целом особенности творческой направленности современной капиталистической архитектуры, следует отметить, что внешняя победа функционализма и всеобщее распространение новой архитектуры, основы которой были заложены в 20—30-е гг., ставшей официальным направлением зодчества всех крупнейших капиталистических стран, не обошлись без потерь. Были отчасти утрачены многие наиболее прогрессивные тенденции, характерные для первоначального периода становления европейского функционализма. В конце 50-х — начале 60-х гг. ряд консервативных симптомов проявился в архитектуре США (распространение такого направления, как неоклассицизм), ставшей в послевоенные годы благодаря переезду в Америку многих крупных архитекторов Европы центром развития современной капиталистической архитектуры. Если сильной стороной творчества европейских архитекторов-функционалистов 20-х гг. было внимание к объектам массового строительства, то во второй половине 20 в. новая архитектура стала во многом привилегией правящих классов и особенно ярко проявляет себя при обслуживании их специфических интересов. Ведущими типами зданий, определяющими направленность архитектуры капиталистических стран, являются сегодня уникальные сооружения (банки, рестораны, торговые представительства, виллы и т. п.). Прогрессивные же черты функционализма продолжают развиваться прежде всего в промышленных сооружениях и в зданиях массового назначения (жилье, школы, больницы).
Такие крупные мастера современной архитектуры, как Гропиус, Ле Корбюзье, Мис ван дер РОЭ, Аалто, Нимейер, Райт, Танге, Мендельсон и другие, не умещаются целиком в рамках какой-либо определенной концепции; в их творчестве, несмотря на те или иные характерные особенности, сосуществуют и борются прогрессивные и реакционные тенденции, новаторские поиски и консерватизм, то есть их творчество отражает противоречия, характерные для архитектуры капиталистических стран.
Несмотря на отдельные творческие успехи, в настоящее время в западной архитектуре нет крупного прогрессивного творческого направления с теоретической платформой, сопоставимого по своему значению с функционализмом 20 — 30-х гг. Для современной архитектуры капиталистических стран характерны разброд в практических и теоретических вопросах, сосуществование весьма различных эстетических концепций.
Из традиций европейского функционализма особое распространение и развитие в 50-е гг. получило то направление, которое больше всего связано с именем Мис ван дер РОЭ. Его характеризует исключительное внимание к технико-конструктивной системе фасада, образованной прямоугольным металлическим каркасом и навесными стеклянными стенами ограждений. В любом из крупных капиталистических городов Европы и Америки, Азии и Африки можно увидеть часто привлекающие своими четкими геометрическими формами, но иногда удручающие своей стерильной монотонностью и безликостью призматические стеклянные параллелепипеды, расчерченные металлическими решетками переплетов.
Определенной реакцией на техницизм Мис ван дер РОЭ и его школы явилось зарождение в послевоенные годы различных региональных направлений и распространение опирающейся на практический опыт и теоретические взгляды Ф. Л. Райта так называемой «органической архитектуры». Для этого последнего направления характерно повышенное внимание к сугубо индивидуальным, а не общим потребностям человека (считается, что должно быть столько типов зданий, сколько существует различных человеческих индивидуальностей), к специфическим особенностям природного окружения, последовательный учет которых приводит к неповторимому своеобразию каждой постройки.
Следует подчеркнуть, что стремление архитекторов учитывать индивидуальные потребности человека и особенности природы является безусловно положительным моментом и представляет собой попытку противостоять нивелирующей стандартизации современного капиталистического уклада жизни. Однако в условиях империализма удовлетворение этой потребности становится привилегией прежде всего тех социальных слоев, чьи материальные возможности намного превышают средний уровень и отражают прихоти и снобизм верхушки господствующих классов.
Внешне творческие принципы «органической архитектуры» и школы Мис ван дер РОЭ существенно отличаются, однако именно эти два направления хорошо отражают две стороны капиталистической действительности. На «органическую архитектуру» при наличии в ней многих позитивных качеств накладывает свою печать индивидуалистическая сторона основанного на социальном эгоизме мировоззрения буржуа. Сильные качества школы Мис ван дер РОЭ получили одностороннее развитие и были искажены ее связью с характерным для буржуа духом черствого расчета и узкого практицизма. Именно это направление оказалось наиболее приемлемым для строительства деловых зданий.
В творчестве ряда архитекторов прослеживается стремление преодолеть односторонность обеих школ и сочетать достижения функционализма с положительными сторонами «органической архитектуры». Творческое кредо этой группы зодчих менее односторонне, благодаря чему и в их архитектурной практике содержится немало ценного. Это направление получило значительное развитие в странах Северной Европы (творчество финского архитектора А. Аалто и других).
Определенными достижениями отмечены и те области современной архитектуры капиталистических стран, в которых наиболее активно используются новейшие открытия и усовершенствования строительной техники и создаются смелые и выразительные архитектурно-художественные формы на основе эффектных современных конструкций, наделенных легкостью, ажурностью, способностью перекрывать огромные пролеты, поражать своей совершенной логикой, выявлением некогда скрытых внутренних сил статического развития и структурной организованности. Здесь особенно широким авторитетом пользуются имена таких выдающихся инженеров, как П. Л. Нерви, Ф. Кандела, ~К Торроха, Э- Фрейсине, Б. Фуллер, Ф. Отто, К. Ваксман, Р. Сарже, М. Сальвадори и другие.
Применение сложных конструкций безусловно влияет на активизацию формально-эстетических поисков и способствует ускорению процесса формообразования. Однако в увлечении этими поисками нетрудно заметить и некоторые отрицательные тенденции (в частности, неоправданное применение сложных конструкций в чисто формальных целях), которые примыкают, с одной стороны, к ортодоксальному техницизму, а с другой — к фантастической и иррациональной архитектуре, стремящейся стереть принципиальные различия между художественной выразительностью архитектурной и скульптурной формы. В крайних своих проявлениях архитектурный иррационализм примыкает к таким ультрареакционным течениям в искусстве, как сюрреализм п дадаизм. Довольно широкое распространение получает фантастическая «архитектура воображения», полностью порывающая с функционально-конструктивными основами зодчества и приближающаяся к явлениям изобразительного искусства (авторы здесь в принципе отказываются от разработки планов и разрезов для своих архитектурных опусов, предпочитая надуманную плоскостную иллюзию реальной организации жизненного пространства). Чаще всего эта «фантастическая архитектура» остается лишь на бумаге — как отражение стремлений к экзальтированному формотворчеству, как подмена подлинной современности рекламной претензией на современность. В то же время следует различать надуманную «фантастическую архитектуру» и творческие поиски перспективных типов зданий и сооружений. Последние тоже требуют богатой фантазии, которая, однако, опирается на тенденции развития науки, техники и общества. Работы в области создания поисковых проектов нередко отличаются заключенными в них прогрессивными идеями, осуществление которых возможно лишь в результате решительных общественных преобразований.