Здесь особой его заслугой является то, что он, не следуя укоренившимся штампам, разрушает целый ряд «легенд», бытующих до сих пор в зарубежном киноведении. Одной из таких легенд является, например, «первородство» Д. Гриффита в изобретении крупного плана. Путем тщательного анализа фактов Садуль, отнюдь не принижая значения открытий того или иного мастера (в частности, Д. Гриффита), восстанавливает правильную историческую перспективу.
Различные новые творческие приемы никогда не являются результатом «изобретения» только одного кинематографиста. Им предшествует упорный труд ряда других художников и техников, так же как и развитие этих приемов не становится монополией какой-либо «школы».
Ни «крупный план» Гриффита, ни «монтаж» Эйзенштейна и Пудовкина, ни «глубинные съемки» Орсона Уэллеса и Уайлера, ни «атмосфера» Карнэ и Ренуара, ни «неореализм» Росселлини и Де Сика не могут быть «запатентованы» и рассматриваемы изолированно от общего поступательного хода всего мирового киноискусства.
Историк кино, обязанный подмечать эти действительно оригинальные и своеобразные черты индивидуальности каждого художника, должен в то же самое время тщательно проследить взаимосвязи и взаимовлияния, особенно подчеркнув то новое и неповторимое, что вносит в мировую сокровищницу каждое национальное кино, каждый прогрессивный художник, выражающий в своем творчестве дух и культуру своего народа.
Наконец, в качестве последней особенности труда Садуля следует отметить и своеобразный стиль изложения. Он проникнут — я бы не побоялся это назвать — лиризмом, поэтической взволнованностью автора. В нем совершенно отсутствует тот равнодушный и почему-то считающийся «академическим» тон, который якобы приличествует книгам подобного рода.
Ведь история кино — это история искусства, история творчества в первую очередь, и поэтому мне кажется не только желательным, но и необходимым, чтобы об этом искусстве, об этом творчестве исследователи говорили (конечно, не впадая по возможности в пристрастие) горячо, взволнованно, то есть творчески.
В этом плане особенно удались Садулю страницы, посвященные французскому кино, и это не удивительно, так как эта часть материала была наиболее доступна и близка исследователю.
Следует помнить, что ни один из историков кино никогда не сможет физически просмотреть все те фильмы, о которых он должен написать. Даже Садуль, отличающийся поразительной работоспособностью и лично просмотревший, вероятно, миллионы метров пленки, все же вынужден скороговоркой описывать некоторые фильмы. Зато те из произведений, которые ему удалось видеть лично (а некоторые из них он впервые открыл для читателя), описаны и проанализированы им с тонким чувством деталей, с редкой не только для историка, но и критика прозорливой наблюдательностью.
Глава, посвященная доселе малоизвестной школе французского комического фильма (сведения о ней ранее ограничивались лишь фигурами Макса Линдера, Андре Дида и еще некоторых второстепенных актеров), написана ярко, темпераментно, снабжена многими живыми подробностями, почерпнутыми автором у непосредственных участников событий, и раскрывает новую страницу в истории комедийного фильма, которая до сих пор ограничивалась лишь подробным описанием американской школы Мак Сеннетта.
В описании французских серийных фильмов явственно сквозят отголоски юношеского увлечения автора этими любопытными произведениями, приводившими в восторг современников (в числе их были Луи Деллюк, Гильом Аполлинэр, Луи Арагон и Рене Клер). Этот лирический оттенок в повествовании отнюдь не мешает книге, а, наоборот, привносит в нее ту необходимую интонацию, которая может появиться лишь у критика-художника, находящегося в живом творческом контакте с искусством.
Таким образом, все перечисленные мной особенности «Всеобщей истории кино», написанной Жоржем Садулем, делают этот труд полезным и увлекательным не только для узкого круга специалистов, но и для всех интересующихся проблемами киноискусства.
Мы печатаем этот труд с некоторыми сокращениями, согласованными с автором и касающимися главным образом отдельных второстепенных фактов и каталогического перечисления названий фильмов.
Первые два тома — «Изобретение кино» и «Пионеры кино», — вышедшие во французском издании раздельно, мы объединили в одну книгу. Далее мы соблюдаем разделение самого Садуля. Второй и третий тома — «Кино становится искусством» (1909–1920) — выходят отдельными книгами.
Как мы указывали выше, к моменту сдачи нашей рукописи в печать автором издан шестой том «Кино во время войны» (1939–1945) и готовится к выпуску добавочный седьмой том, посвященный современной кинематографии послевоенного периода.