Если бы, за недостатком туземных памятников, уцелел для нас по крайней мере первый из этих трудов знаменитого гностика, мы бы имели теперь более цельное и связное понятие о религии древних армян; но так как в этом отказало нам время, в неудержимом своем течении безвозвратно унесшее эти драгоценные памятники вероучения языческой Армении, то ограничимся здесь теми немногими загадочно-отрывочными известиями армянских писателей, по которым мы составили предлагаемый Очерк. Успели ль мы бросить на этот темный, но интересный вопрос свет, сколько-нибудь его освещающий — об этом предоставляем судить ученым специалистам[581].
ПРИЛОЖЕНИЕ 15.
О Крезе. — Легенда о Крезе.
Наш автор, подобно всем армянским историкам, рабски копируя Моисея хоренского, повторяет здесь странный анахронизм, сделанный отцом армянской истории. Известно, что этот последний пленение Креза и сокрушение лидийского могущества приписывает армянскому царю Арташесу I, внуку Вахаршака, родоначальника армянских аршакидов (кн. II, гл. 12, 13). Позднейшие армянские историки: Иоанн католикос, Нерсес Благодатный в своей рифмованной Истории, Вардан Великий и многие другие с слепою верою в авторитет Моисея хоренского без малейшего разбора повторяют сказание последнего о царе лидийском. Из них ни один не остановился на чудовищном анахронизме у Моисея хоренского; и потому все они с непонятной наивностью уверяют, что Арташес взял Креза в плен и возвел его на костер, ни мало не думая о том, что с лишком 450 лет разделяло этих двух государей между собою. Должно полагать, что великий армянский историк, увлеченный неточными, но в то же время льстящими его национальному чувству рассказами неизвестных историков вроде Поликрита, Евагра и Камандра, при передаче своим соотечественникам их напыщенного сказания, намеренно забывал хронологию (кн. II, гл. 13). Иначе, как объяснить подобный промах под пером такого ученого, правдивого и добросовестного писателя, каков Моисей хоренский. И это тем более, что он не мог не знать из Геродота, которого он цитует в своей Истории, что Крез был современником Кира и жил за 560 л. до Р. Х., и что, следовательно, не мог вести войну с Арташесом, вступившим на престол только в 114 г. до Р. X. Из той же вышеуказанной XIII гл. видно, что он слишком хорошо знает достоверную историю Креза и что он намеренно предоставляет Поликриту с братьей рассказать армянам приятную для патриотического чувства последних историю о небывалой победе их царя над могущественным государем лидийским.
Из дошедших до нас памятников видно, что в первые века христианства легенда о Крезе была в большом ходу, что и тогда обращались к ней с такою же любовью, с какою это делали в эпоху до- и после- геродотовскую. Судьба лидийского царя представляла много привлекательного; резкий переворот в его жизни сильно занимал греков, как некогда древнее сказание о Эдипе. Народное воображение с особенной любовью на нем останавливалось и, как видно, не жалело красок чтобы придать ему как можно более поэтичности. В самом деле, если вспомним предостережение Солона, прибытие Адраста, сына фригийского царя, смерть Атиса, глубокую печаль его отца, чудесный ответ оракула, немого сына получающего способность говорить, сцену на костре, упрек Аполлону и ответ последнего — то увидим, что все это прививка к остову исторического факта, которую Геродот или нашел уже готовою и внес в свою Историю[582], или же создал сам.
Легенда о Крезе не остановилась на той форме, в какой мы ее находим у Геродота: она продолжала развиваться, украшаясь новыми свежими подробностями. Доказательством тому может служить отрывок, сохранившийся у Николая Дамаскина, жившего во времена Августа. Не лишним считаем привести его здесь потому, что по нему можно составить себе некоторое понятие — как у самого Геродота образовалось сказание о Крезе, не говоря уже о Поликрите, Евагре и Камандре, через посредство которых оно очутилось в Армении и так некстати приняло в себя Арташеса I Аршакида.
«Кир жалел о Крезе. Но персы, сердитые на последнего, воздвигли огромный костер у подошвы высокого холма, откуда они готовились смотреть на зрелище страданий Креза.
581
Для полноты нашего Очерка заметим кстати, что в клинообразных надписях Вана ученые читают имя какого-то армянского божества, называвшегося
582
И это вероятнее; ибо, по уверению Плутарха, Геродот многое заимствовал у Ксанфа лидийского, который жил в 470 г. до Р. X. и написал Историю своего отечества, пользовавшуюся большим уважением вообще у древних, но к сожалению не дошедшую до нас. Рассказ о трагическом конце Креза, приведенный у Николая Дамаскина и здесь нами предлагаемый в переводе, вероятно, заимствован у того же Ксанфа лидийского, о котором упоминает также Диоген лаэртский (см. Diog. Laert. кн. I, Вступление).