Как-то днем до нее донеслось громкое эхо чьих-то радостных голосов. В панике она вскочила с постели, испугавшись, что в дом снова пытаются ворваться. Гостиная соседствовала с квартирой Риты Кошта-Рейш. Луду прижалась ухом к стене: две женщины, мужчина и несколько детей. Мужской голос был громкий, бархатистый и приятный. Они говорили на языке, который, среди прочих, она иногда слышала по радио. Некоторые слова будто выпрыгивали из потока речи, словно разноцветные мячи, и оседали внутри ее головы.
Bolingô. Bisô. Matondi.
По мере того как заселялись новые жильцы, в “Доме мечты” становилось все более оживленно. Это были бывшие обитатели городских трущоб – муссекай, крестьяне, недавно переехавшие в город, ангольцы, вернувшиеся из соседнего Заира, и собственно заирцы. Никто из них до этого никогда не жил в многоквартирном доме. Однажды на рассвете Луду выглянула в окно и увидела в квартире “А” на десятом этаже женщину, справлявшую малую нужду прямо на веранде. В квартире “D” пяток куриц встречали восход солнца. Тыльная сторона здания выходила окнами на просторный двор, где еще несколько месяцев назад была парковка. Такие же высокие дома по сторонам и впереди образовывали закрытое пространство. Буйно разросшаяся флора укрывала бывшую парковку теперь по всему периметру, а посередине из некоего подобия котлована била струя воды – взлетала вверх и исчезала в горах мусора и глины вдоль стен домов. Когда-то в центре площадки был пруд. Орланду любил вспоминать, как в тридцатые годы он мальчишкой играл с друзьями среди высоко растущей травы. Иногда они натыкались на скелеты крокодилов и бегемотов, черепа львов.
Луду стала свидетелем возрождения пруда. И даже возвращения бегемотов (объективности ради стоит уточнить: всего лишь одного Бегемота). Это произошло много лет спустя. Но до этого мы еще доберемся. В те месяцы, что минули после провозглашения Независимости, Луду с Призраком питались консервированными сардинами, тунцом, а также сосисками и сырокопченой колбасой. Когда банки закончились, они переключились на супы с фасолью и рисом. К тому времени им иногда целыми днями приходилось жить без электричества. На кухне Луду приспособилась разводить небольшой костерок: сначала жгла ящики, ненужную бумагу и сухие ветки бугенвиллей. Потом в ход пошла лишняя мебель. Разобрав перекладины под матрасом двуспальной кровати, Лудовика обнаружила небольшую кожаную сумку. Она открыла ее и ничуть не удивилась, когда из нее высыпались и покатились по полу десятки маленьких камешков. Когда были сожжены кровати и стулья, она стала отдирать от пола паркетные дощечки. Плотное и тяжелое дерево горело медленно и красиво. Поначалу Луду разжигала огонь спичками. Когда они закончились, ей пригодилась лупа, с помощью которой Орланду изучал заграничные марки из своей коллекции. Ей приходилось ждать, когда солнце зальет кухню, что происходило к десяти утра. Естественно, в пасмурные дни готовить еду она не могла.
А потом пришел голод. Долгими, словно месяцы, неделями Луду почти ничего не ела. Призрака она кормила кашей из пшеничной муки. Дни и ночи смешались. Просыпаясь, она видела, как пес со свирепым беспокойством наблюдает за ней. Засыпая, она ощущала его горячее дыхание. На кухне Луду выбрала нож, самый острый и длинный, и стала носить его за поясом, словно саблю. Она и сама несколько раз ловила себя на том, что склоняется над псом, когда тот спал. Несколько раз Луду примерялась ножом к его горлу.
Смеркалось, рассветало, однако все вокруг оставалось прежней пустотой, без начала и конца. В какой-то из этих неопределенных моментов времени Луду услышала донесшийся с террасы громкий шум. Взбежав наверх, она увидела Призрака, пожиравшего голубя. Она рванулась к нему, попыталась вырвать кусок птицы. Пес уперся когтями в пол террасы и оскалил пасть. С его зубов стекала плотная, черная, как ночь, кровь, пасть была облеплена прилипшими перьями и кусками плоти. Луду отступила. В тот момент ей пришла в голову мысль соорудить несколько самых простых ловушек. Это были ящики, перевернутые вверх дном, которые она приподнимала с одной стороны, оперев на палку с привязанной к ней веревкой. Внутри, под этим шатким навесом, она оставляла два-три сверкавших в темноте алмаза.
Присев на корточки и спрятавшись за раскрытым зонтом, Луду прождала более двух часов, прежде чем на террасу прилетел первый голубь. Птица приблизилась к ящику неуверенными, точно у пьяницы, шажками, затем попятилась назад, взмахнула крыльями и исчезла в освещенных солнцем небесах. Чтобы вскоре вернуться. На этот раз голубь обошел ловушку по кругу, недоверчиво коснулся клювом веревки, после чего, привлеченный блеском камней, двинулся вперед в темноту ящика. Луду дернула за веревку. В тот день она поймала еще двух голубей. Приготовив их, она смогла восстановить силы. В следующие месяцы добыча заметно возросла.