Даже свет мне кажется странным.
Его слишком много.
И некоторые цвета, которых не должно быть на здоровом небе.
Мне гораздо ближе моя собака, чем те люди, что снаружи.
После конца
После конца время стало течь медленнее. По крайней мере, Луду именно так это воспринимала. 23 февраля 1976 года она написала в своем первом дневнике:
Сегодня ничего не происходило. Я спала. А во сне видела, что сплю. Вместе со мной спали деревья, животные и огромное количество насекомых. И вот так все мы вместе, хором, словно большая толпа в маленькой комнате, видели этот сон, обмениваясь мыслями, запахами и нежными прикосновениями. Я помнила себя и пауком, ползущим к своей пленнице, и мухой, попавшей в его паутину. Я чувствовала себя цветком, распускающимся на солнце, и ветром, разносящим цветочную пыльцу. Когда я проснулась, я была одна.
Интересно: если мы спим и нам снится, что мы спим, можем ли мы так же, проснувшись, оказаться в другой, не такой мрачной реальности?
Однажды утром Луду открыла кран, но вода из него не потекла. Это ее напугало. Ей впервые пришла в голову мысль, что она может провести долгие годы, оставаясь запертой в квартире. Проверив запасы в кладовке, она убедилась, что недостаток соли, например, ее волновать не должен. Имелся также значительный, на несколько месяцев, запас муки, кроме этого – мешки и мешки с фасолью, пакеты с сахарным песком, коробки с вином и лимонадом, десятки консервных банок с сардинами, тунцом и сосисками.
Вечером того дня полил дождь. Луду достала зонт и поднялась на террасу, натыкаясь по дороге на ведра, тазы и пустые бутылки. Следующим утром, встав пораньше, она вырыла все бугенвиллеи и прочие декоративные растения, набрала горсть лимонных косточек и посеяла их на грядке, где похоронила мальчишку-налетчика. На четырех других клочках земли она посадила остававшиеся у нее картофелины. На одном банановом дереве висела огромная гроздь с плодами. Она сорвала несколько бананов, отнесла на кухню и показала Призраку:
– Видишь? Орланду посадил банановые деревья для красоты. А нам они пригодятся, чтобы спастись от голода. Точнее, пригодятся они мне, поскольку ты вряд ли любишь бананы.
На следующий день вода в кране появилась. Однако потом она стало часто пропадать, так же, как и электричество. А потом все исчезло полностью. В первые недели Луду больше беспокоило отключение света, нежели воды. Ей очень не хватало радио. Она любила слушать международные новости по Би-би-си или по национальному португальскому радио RDP. Иногда она переключалась и на ангольские радиостанции, даже если ее раздражали постоянные выступления о борьбе против колониализма, неоколониализма и сил реакции. Радиоприемник представлял собой великолепный аппарат с деревянным корпусом в стиле ар-деко и клавишами из слоновой кости. С нажатием на одну из клавиш внутри приемника зажигались огни, и он становился похожим на освещенный город. Луду вертела ручку настройки в поисках различных голосов, и до нее доносились обрывки фраз на разных языках – английском, французском или на каком-то непонятном ей языке Африки:
…Israeli commandos rescue airliner hostages at Entebbe…
…Mao Tse-tung est mort…
…Combatants de l’indépendance aujour d’hui victorieux…
…Nzambe azali bolingo mpe atonda na boboto…
Кроме этого, в доме был проигрыватель. Орланду коллекционировал долгоиграющие пластинки с французским шансоном. Жак Брель, Шарль Азнавур, Серж Реджани, Жорж Брассенс, Лео Ферре. Когда океан начинал поглощать дневной свет, Луду слушала Бреля. Город погружался в сон по мере того, как она тщетно пыталась удержать в памяти ускользающие от нее имена. Солнце узким лучом все еще горело, и мало-помалу ночь и время бесцельно растекались в пространстве. Усталое тело, давящая боль в пояснице и ночь, переливавшаяся оттенками синего… Луду представляла себя королевой, веря, что где-то ее непременно ждут так, как и должны ждать королеву. Но не было никого, кто мог бы ждать ее – ни в одном уголке мира. Город засыпал, птицы были, как волны, волны – как птицы, а женщины – как женщины. И ей никак не верилось в то, что они являются будущим для Человека[9].