- Идиот, дурак, придурок! – Леськины крики мы слышим, едва открываем вход в палатку. Ладно мы, а она почему так рано проснулась, хотя, может еще и не ложилась? Я ежусь от холода и переминаюсь с ноги на ногу в попытке согреться. Сережка возится с палаткой, пытаясь закрыть ее раньше, чем налетят комары. По земле стелется утренний туман, а гладь озера отражает первые лучи восходящего солнца. «Красота!» - думаю я, но тут до меня вновь доносятся возгласы Царицы, а следом – басовитые оправдания Сашки. Я дожидаюсь, пока Сережа закончит с палаткой, и мы вместе направляемся в сторону костра. Конечно, костром его назвать уже сложно, но Милюков продолжает ломать ветки и подкидывать их в слабый огонь. Судя по всему, это скорее способ не смотреть на Лесю, чем забота о поддержании костра. Когда мы подходим ближе, внимание Царегородцевой переключается на нас.
- Вы знали, что он начудил? – и, видимо, заметив недоумение на наших лицах, отвечает сама, - Не знали, значит. Так знайте, его отчислили!
Я застываю на месте и смотрю на Сережу. На его лице удивления уже нет, по всей видимости, он был в курсе. Потом, конечно, я устрою ему допрос с пристрастием, и первым вопросом будет: «Почему он не удосужился сообщить мне такую новость», но сейчас не то место и время, чтобы выяснять отношения еще и нам.
Царегородцева тем временем встает на ноги и со словами: «Я – спать», направляется в сторону своей палатки. Саша угрюмо провожает ее взглядом, затем вновь начинает ломать ветки и кидать их в костер.
- Ты как? – максимально аккуратно спрашиваю я его, присаживаясь рядом. Глаза у него красные от алкоголя и недосыпа. Сейчас, правда, он выглядит абсолютно трезвым. Видимо, ссора с Леськой вымыла из него весь хмель. В качестве ответа на свой вопрос я получаю неуклюжий взмах рукой. Мол, сама все видишь.
- Почему ты ей раньше не сказал? – спрашивает Сережа, подтверждая, что он в курсе ситуации. Я подвигаюсь, чтобы освободить ему место, но он остается стоять.
-Сам не знаю, - пожимает плечами Саня. – Она такая радостная была, планировала весело провести эти каникулы, рвануть куда-нибудь, ну я решил не расстраивать. А тут вызов в военкомат… Пришлось сказать.
-Так зачем сегодня, балда? – спрашивает Сережка. – Не мог другого дня дождаться?
- Да я и хотел, - невесело говорит Милюков. – А тут Леська завела разговор, что неплохо бы в следующем году и то, и это сделать. Вы же ее знаете, сколько у нее вечно идей и планов. Я и так, и этак. «Посмотрим!» - говорю, а она давай меня убеждать. Тут правда из меня и вылетела. Ну а дальше, думаю, вы уже сами слышали.
-Что уж теперь, утро вечера… - начинает Сережа, но, посмотрев на Саню, замолкает. – Пойду для костра еще ветки поищу.
Моя первая мысль – пойти с ним, но Саня сидит словно в трансе и явно нуждается в моей помощи, куда больше, чем Сережа. После его ухода мы с Сашей сидим и молчим. Я смотрю, как солнце поднимается все выше, Саня разглядывает землю у себя под ногами. Наконец я не выдерживаю и пытаюсь начать разговор.
- Саш, ты прости, - по всей видимости, я мямлю так невнятно, что Саня отрывается от созерцания своих кроссовок и прислушивается к моим словам. – Прости, что мы стали свидетелями этой сцены. Нам, наверное, не полагалось видеть вашу ссору и… что? – спрашиваю, когда замечаю Сашкину ухмылку.
- Один-один, - усмехается он.- И ты меня прости.
- За что? – нехорошие догадки ползут холодком по позвоночнику.
- Ну я как бы тоже кое-что непредназначенное мне видел… - продолжает держать меня в напряжении Милюков.
-Что? – я доведена до предела, и возглас выходит каким-то истеричным. В голове проносятся картинки наших с Сережкой моментов, спрятанных, как мне казалось, от чужих глаз.
- Да ничего особенного, - уже без усмешки говорит Сашка. – Помнишь прошлый год, когда у вас с Сережкой все только начиналось. Тогда Леська с помощью Альки всех быстро по комнатам развела, как только заметила, что вы в лес утопали. Но она не учла, - Милюков снова улыбается и встает, видимо, чтобы быть от меня подальше, - что в комнатах есть окна… - он делает еще пару шагов, увеличивая между нами расстояние. - Львович мне проспорил тогда сотню.
- Вы еще и ставки делали? – вскакиваю на ноги я, но Саня уже не слушает меня. Он берет гитару, кем-то предусмотрительно повешенную на дерево (чтоб не раздавили), и по очереди обходит палатки, будя их обитателей нестройным гитарным боем. Я отмечаю, что он проходит мимо палатки, в которой скрылась Царица, то ли опасаясь нового скандала, то ли просто давая ей выспаться. Я перевожу взгляд на озеро. Солнце уже полностью встало над горизонтом. Новый день я встречаю под бой гитары, возмущенные сонные крики и назойливое жужжание комара.