Алексис Холл
Всерьез
Перевод: Kira
Вычитка: 1 глава – Калле , начиная со 2-ой – Newshka
Русифицированная обложка: VikyLya
Не для коммерческого использования.
Размещение текста на сторонних ресурсах без согласия переводчика и ссылки на сайт http :// best - otherside . ru запрещено.
В теме перевода на форуме Обратной Стороны также можно найти визуальное сопровождение ко многим главам сразу под выкладкой нужной части.
Аннотация
Лоренс Дэлзил раздавлен и разбит, а Тема БДСМ для него давно изжила себя. Спустя шесть лет после последних отношений он приближается к сороковнику и сыт по горло бессмысленным рутинным подчинением.
Пока не встречает Тоби Финча. Девятнадцать лет. Бесстрашный, неистовый и ранимый – такой, каким Лори себя уже и не помнит.
Тоби понятия не имеет, кем быть и что делать, но зато точно – со всей юношеской уверенностью – знает, что хочет Лори. Хочет поставить его на колени. Заставить страдать, умолять, заставить влюбиться.
Проблема в том, что Лори готов отдать свое тело, но не сердце. Потому что Тоби слишком молод, слишком напорист, его слишком легко ранить. И то, что между ними происходит – каким бы правильным оно ни казалось – долго не продлится. Оно ничего не значит, просто не может значить.
Это не всерьез. Да?
Посвящается S – это твоя песня.
Похить меня, запри в небесный дом.
Моя свобода в кандалах завета,
Душа чиста под тяжестью запрета.[1]
Глава 1. Лори
— Послушайте, я прямо с работы, у меня был очень тяжелый день, и совсем не нашлось времени, чтобы нацепить шипастый ошейник, или сетчатую майку, или что там у вас полагается, чтобы попасть в сию обитель безопасного и разумного порока по обоюдному согласию.
Да, это я, высокопарно хамлю, как последняя скотина, на пороге «Извракратии» — клуба, который должен был стать другим, но в итоге окажется таким же, как и все.
Я не врал. День действительно выдался очень тяжелый, и костюмный дресс-код я ненавижу. БДСМ-сцена как будто работает на логике сказок: нищенка в бальном платье — принцесса, волк в чепце — бабушка, а баран в кожаных штанах — дом.
Альтернативную феечку (она же волонтер сообщества) я, похоже, не слишком впечатлил. В принципе, могу ее понять. Даже если не принимать во внимание мое нежелание сообщать о своих сексуальных предпочтениях дурацкими костюмами, я вел себя чересчур грубо. Надо бы поцивилизованнее:
— Я есть в списке. Дэлзил.
Она поехала пальцем по экрану айпада.
— Т-э-л-с… как еще раз?
— Д-э-л-з…
Она подчеркнуто вздохнула. Мог бы, конечно, сказать, что «Как Дэлзил и Пэскоу»[2], но у меня было очень нехорошее подозрение, что в 96-м она едва появилась на свет, и я решил бросить все и не настаивать. Вселенная определенно не хотела, чтоб я шел в БДСМ-клуб, и я не только не возражал, а наоборот — соглашался.
— Ладно, забудьте.
Я развернулся к выходу, когда дверь в гендерно-нейтральные туалеты распахнулась, и в коридор за спиной феечки вывалились двое моих, с позволения сказать, друзей, которые и настояли на сегодняшнем выходе. Сэм, похоже, нарядился в стимпанк-пирата, а на Грейс был корсет всех цветов радуги и до безобразия исшитые рюшами панталоны. У них-то не возникало никаких проблем с анонсированием собственных сексуальных предпочтений дурацкими костюмами.
— Он с нами, с нами! Лори, вернись!
Я послушно вернулся.
— С вами? — колебалась феечка.
— Да, я за него поручилась. Вот. — Грейс склонилась над экраном в великолепии грудей и кружев.
— Но, — протестовала феечка, — костюмы же обязательны. Это важно для культуры клуба.
— А я в костюме, — не выдержал я, — в костюме очень усталого и раздраженного травматолога, который пытается попасть в БДСМ-клуб в тщетной надежде встретить не слишком криворукого незнакомца, который отхлестает его до некого подобия удовольствия перед сном.
— И посмотрите, как у него получилось, — невозмутимо вставил Сэм. — Очень правдоподобно.
— Ладно, ладно, — обреченно махнула рукой АФ, сверкнув зеленым лаком на ногтях, — проходите.
И мы прошли. Протискиваясь мимо, я услышал, как она бормочет себе под нос: «Поверить не могу, что он саб».
Я и сам не могу.
С моей последней попытки выйти на БДСМ-сцену прошло уже около года. Где-то весной Сэм спросил почему, но у меня не нашлось ответа. Никакой истории. Никакого насилия, драмы или прозрения. Просто на одной из вечеринок я огляделся и понял, что эта ночь ничем не отличается от любой другой. Те же самые люди в поиске тех же самых ощущений. Так что я пошел домой и отыскал смутно запомнившийся отрывок из Энтони Поуэлла, который мне как-то процитировал Роберт: «Образ Времени навеял мысли о смерти: о людях… что двигаются рука об руку по сложной схеме… когда партнеры исчезают только чтобы снова появиться и снова создавать шаблон для спектакля, не в силах управлять мелодией, не в силах, возможно, управлять шагами танца».
И я подумал: «Именно. Всего лишь танец под музыку времени. Настолько же бессмысленный, насколько в конечном итоге неизменный».
И потом, с нынешним интернетом унизительный секс с неприятными тебе незнакомыми людьми можно получить с доставкой на дом. Увы, Грейс и Сэм с этим не соглашались. Они настаивали, что мне надо чаще выходить в люди. Заводить знакомства. Как будто это получится в БДСМ-клубе.
Тем не менее я здесь. Не столько в надежде, сколько в попытке заставить друзей уже заткнуться.
«Извракратия» старалась поддерживать неловкую атмосферу карнавала. С пирожными. Работники и завсегдатаи клуба словно говорили: «Глядите, какие мы многогранные. Не просто сексуальные эксцентрики, но еще и хипстеры». Однако лица оставались теми же. Всегда.
Грейс ушла штурмовать барную стойку, так что я, согласно правилам, остался с Сэмом. В уставе это называлось миленькой аббревиатурой, но по сути мы просто следили друг за другом. Чтобы никто не пострадал. Точнее, чтобы никто не пострадал за пределами заранее оговоренных рамок. Все очень благоразумно. И очень любезно.
Ужасно любезно.
Еще мне полагалось иметь некую фишку или номер, скажем, что-нибудь с хулахупом или какой-то подарок, чтобы легче обаять людей и общаться. Вот только обаяние и общение интересовали меня не больше, чем любезности. Они не имели надо мной власти. Не заставляли кричать, или умолять, или кончать, или чувствовать себя целым.
Сэм знал почти всех присутствующих. Некоторые из них даже вспомнили меня, но я отмахнулся от разговоров. Их темы в основном сводились к искусству, сексу и себе любимому — тремя вещам, говорить о которых, на мой взгляд, не имело смысла.
Через какое-то время — поскольку «Извракратия» относилась к клубам с подобного рода развлечениями — мы были вынуждены смотреть кабаре.
— Именно в такие моменты, — сказал я Грейс, мрачно созерцая глубины моего стакана с теплым лимонадом, в то время как нас истязали эротической поэзией с элементами перформанса, — я жалею, что не пью.
— А я-то думала, ты у нас мазохист.