— Тобермори? — спросил я, стараясь не рассмеяться, в то время как он развернулся и оседлал меня верхом.
— Я тебя убью, если будешь меня так называть.
А потом он поцеловал меня, и я забыл обо всем, кроме его жаркого жадного рта и языка, неуклюже толкающегося в мой. Если ему и не хватало навыков, он более чем компенсировал это энтузиазмом и своего рода свирепостью. Поцелуй был мокрым, и мы не раз сшибались зубами, но он — как и галстук, который Тоби до сих пор сжимал — неоспоримо заявлял на меня права. И посреди всей этой влажной мягкой бархатистости я почувствовал что-то еще — гладкое, теплое и неподатливое, скользящее по мне. Пирсинг в языке? О боже. Маленький жесткий секрет в самом сердце его поцелуя.
Я позволил ему делать со мной все, что хочется, открылся ему, предложил себя и крепко обнял. Постепенно эти объятья переросли во что-то необузданное — нетерпеливые, пихающиеся поцелуи, какими я в последний раз обменивался с Робертом еще будучи в возрасте Тоби, когда мы были больше помешаны на сексе, чем компетентны в нем. Я забыл, насколько это приятно — вот такой коктейль вожделения и неуверенности — насколько он раскрепощает и пьянит.
Становилось жарче — между нашими ртами и всеми точками соприкосновения тел, местами, где мои руки трогали его. Наше дыхание одновременно перешло из ровного в прерывистое. А когда я подтянул его ближе, чтобы толкаться своим запертым под слоями одежды членом ему между бедер, он выгнулся дугой мне навстречу, постанывая в нетерпении. Я сходил с ума и в то же время упивался этими грубыми столкновениями ртов, членов и сущностей.
Я скинул его с колен, и он упал на спину на диван, инстинктивно раздвигая ноги, чтобы впустить меня между них. Я приземлился сверху, поймав его свободную руку и прижав ее к одной из подушек. Его пальцы переплелись с моими, и мы все еще целовались, и извивались, и цеплялись друг за друга.
Пока Тоби в конце концов не оторвал свой рот от моего.
— Эй. Слышь… эй…
Я отпрянул, выпустив его запястье.
— А? О. Господи. Извини.
— Ничего. — Он взял в ладони мое лицо и притянул для еще одного поцелуя, прошелся зубами мне по нижней губе, снова заставив простонать. — Просто, ну… Я же до сих пор вроде как в обиде на тебя.
Я посмотрел на него. Судя по голосу, да что уж там — и по виду, обиженным его не назовешь. Другое дело, как следует совращенным — набухшие губы, раскрасневшиеся щеки, а синевы глаз почти не видно за расширенными зрачками. Но тут я понял, и мой член — как он вообще смог? — затвердел еще больше.
— Прости меня. — О господи, извинения мне даются не лучше, чем ему злость, с моим-то полным вожделения голосом.
Он скрестил руки за головой и несколько театрально потянулся. Толстовка задралась, показав полоску бледной кожи.
— Слова, одни слова, Лори. Если правда хочешь получить прощение, мне кажется, тебе стоит его заслужить. — Эта его фраза послала по моему телу темную волну нервной дрожи. Я выпрямился.
— Что ты хочешь, чтоб я сделал?
— Поднимись, — похлопал он меня по бедру.
Я встал с дивана и вышел в центр комнаты, в голове тут же всплыли воспоминания о нашей прошлой встрече.
— Пойдет?
Он кивнул, и я — боже милостивый — даже от этого вновь невольно вздрогнул.
— Ага. Теперь раздевайся.
Я глянул в сторону окон во всю стену, сквозь которые пробивался серебристыми и оранжевыми полосками свет луны и фонарей.
— Можно мне… эм… задернуть шторы?
— Ой, блин. Конечно. — Тоби зарделся и поерзал, чего мне совсем не хотелось. — Задергивай.
— Спасибо.
На это он улыбнулся, все еще чуть неловко. Я пересек комнату и занялся занавесками, а на обратном пути он жестом подозвал меня к себе.
Не уверен, чего именно ему хотелось, поэтому я опустился на одно колено возле дивана.
— Да, Тоби?
Он сел, скрестив ноги, и пару секунд просто молча смотрел на меня. А затем нагнулся и целомудренно поцеловал.
— Нет, это тебе спасибо. У тебя так… Ты как будто… Я с тобой себя чувствую как, блин, принц, знаешь? — По моему телу от этих слов прошла жаркая волна благодарности, удовольствия и толики смущения.
— Я… я иногда представляю тебя принцем.
— Правда?
Я кивнул.
— А когда?
— Когда ты был в ванной. Я представил, что ты… принц, а я… — Внезапно я больше не мог смотреть ему в глаза. — Твой раб, полагаю.
— Господи, что, серьезно? Это ж офигенно заводит. И каким я был принцем?
— Капризным. Избалованным. В чем-то… жестоким.
— Да, я стопудово таким бы и был. — Похоже, идея пришлась ему по душе. — А ты не против?
Я снова взглянул на него, стараясь не показывать смех в голосе.
— Еще как против.
Он издал беспомощный звук и прижал ладонь к своему члену.
— Да?
— Да. Я же гордый. Ты заставишь меня страдать.
— Господи боже, Лори. Хоть думай, что говоришь. Я чуть не кончил тут.
Я положил голову ему на колено, чтобы скрыть улыбку, и его пальцы начали мягко перебирать мне волосы.
— Давай по порядку, ага?
— Ага. Но смотри, я все запомнил. Так что берегись своих желаний, они могут исполниться. — О боже.
— Я уже боюсь, милый.
Он потянул меня за волосы, посылая уколы боли-наслаждения вниз по позвоночнику.
— Э, нет, чувак, и не надейся отделаться комплиментами. Тебе давно пора раздеваться, забыл?
Мой ответный взгляд был полон… чего-то. Напускного разочарования, может быть — я чувствовал слишком много всего настоящего для большего достоверного притворства. Затем я встал на слегка подкашивающихся ногах и исполнил его приказ. Мне уже однажды приходилось раздеваться для Тоби, но в этот раз все было по-другому. Может, потому что теперь уже не получится утверждать, что это анонимный секс или простое потакание его прихотям. Сейчас я сам того хочу и сам выбираю. Его.
Когда я остался обнаженным, стараясь не дрожать, хотя было не холодно, Тоби стянул кеды с носками и встал. Я почти ожидал своеобразной инспекции — любой другой в этом месте так бы и сделал, наверное — но он просто положил раскрытые ладони мне на грудь и пробормотал: «Елки, ты такой классный». И почему-то эти слова так сильно прошлись по живому, что я почувствовал практически облегчение от последовавших за ними: «А теперь на колени».
Я благодарно опустился.
— И передай мне свои ремень с галстуком.
Я застыл на секунду, пойманный между инстинктивным поверхностным сопротивлением и сидящим глубже более сильным желанием исполнять все его просьбы. Прогнуть собственную волю под чужое удовольствие.
Как и всегда, победило желание, наполнив меня странной энергией и еще более странным спокойствием.
Я оставил одежду в куче неподалеку, что мне наверняка сойдет с рук только от девятнадцатилетнего, и потянулся за галстуком…
— Э-э, не, братан, когда это я разрешил тебе пользоваться руками?
Я содрогнулся, по новой возбужденный и пристыженный, и согнулся, чтобы взять в зубы ремень. Тоби издал очередной свой сдавленный разгоряченный вздох, и только это дало мне сил продолжить. Спустя несколько секунд он забирал у меня ремень, поглаживая большим пальцем губы в похвале и одобрении, смягчая укол унижения.
— Теперь галстук.
Он тоже дался мне непросто, но Тоби не давил и не подгонял, и я — сам не знаю как — смог вручить и его. Второй раз не оказался легче, но увел меня глубже, дальше от себя и ближе к Тоби и подчинению, которое я хотел ему подарить.
Он перекинул галстук через плечо и пару секунд стоял, крутя в руках ремень, просовывая конец в пряжку и поворачивая его туда-сюда.
— Ага, — нахмурился он, — пойдет.
Не думаю, что эти слова были обращены ко мне, но он проявил терпение, и я ответил ему тем же. По правде говоря, я был готов ждать у его ног сколько потребуется. Даже жжение от ковра превращалось в часть общего ощущения — острая грань предвкушения и удовольствие от того, что доставляю удовольствие Тоби.