— Такие — это какие?
Я стер пальцем небольшую полоску безе с тарелки, где был пирог.
— Закрытые вечеринки, Тоби.
— Что, в смысле секс-вечеринки? Фигасе. — Я думал, что это его остановит, но тут он продолжил: — А если мы пойдем, нам обязательно, ну… что-то там делать?
От одной мысли тут же затошнило. Не то чтобы я протестовал против самой идеи — после Роберта мною делились и сам я участвовал в дележе других достаточно охотно — просто… Тоби принадлежит мне, а я — ему, и мне больше никогда не хотелось снова выбирать между сексом и близостью.
— Совершенно не обязательно.
— Так… — Тоби округлил глаза и умоляюще воззрился на меня. — …можно мы пойдем?
— Не пойму, почему тебе вообще хочется.
Он ответил мне одним из своих фирменных «разве не понятно» взглядов:
— Чтобы можно было потом говорить, что я ходил на секс-вечеринку, естественно.
— И по-твоему, эта тема может подняться в разговоре?
— Кто знает, — пожал он плечами. — Просто не вижу никаких причин, чтобы не пойти.
Я бы мог перечислить ему штук двадцать, но в то же время видел, что мое нежелание вместо того, чтобы отбить охоту, наоборот все больше интригует. И я же только этим утром пообещал: будем делать все, что он хочет. Поэтому пришлось сдаться:
— Хорошо, давай сходим. — Он восторженно взвизгнул. — Но, Тоби… Мне нужно… Прости, но… Мы можем поговорить о некоторых вещах?
— Лори, мы можем поговорить о чем угодно.
Я закрыл глаза. Как инфантильно. Постыдно. Я же должен был бы разрулить этот вопрос с куда большей искушенностью. Тоби еще молод. Ему полагались приключения. Но инстинкт и опыт подсказывали: искать их следует не со мной.
— Тоби, я не могу… не хочу, чтобы ты… Послушай, ты должен мне пообещать, что не… отдашь меня никому.
Он ошарашенно раскрыл рот.
— Ты же не баночка «Тик-така».
— Знаю, но я твой… ну, ты же понимаешь… — Мне даже произносить эти слова не хотелось. Я их ненавидел. Саб. Дом. Влюбленные, вот мы кто. — Там от тебя могут ожидать иного.
Он серьезно смотрел на меня. Своими синими-синими глазами.
— Лори, я обещаю. Это вообще не мое. Если уж совсем честно, я жадный что пипец. Ты мой, и я тебя никуда не отпущу.
Я надеялся, что прав был он, а не я.
Но как только мы попали внутрь, я понял, что приходить не стоило.
Как я и предупреждал Тоби, это была комната, полная чужих людей, которые трахались и били друг друга. Кругом стоял довольно сильный запах дезинфицирующего средства. Но Тоби осматривался с любопытством и без отвращения, и это заставляло задуматься, что именно он видел в такой картине, которую я про себя давно считал просто показухой.
Сексуальную свободу. Декаданс двадцать первого века.
Раскрепощение, принятие, реализацию.
Целый мир?
Мы проложили себе путь между движущихся тел, пока не добрались до зоны для отдыха. Ладонь Тоби спряталась в моей.
— Ты как, нормально? — спросил я.
— Вроде бы. — Он нахмурился, сморщив нос. — Просто дико как-то, скажи? Как вот знаешь, когда, ну, ты трезвый, а вокруг все ужрались — тут то же самое, только с потрахушками.
Я нашел свободный уголок, и потянул его вниз на гору ярких подушек.
— Когда сам участвуешь, не так дико. Но это не мое.
— Я сейчас себя чувствую наивным сельским мальчиком. — Он вытянулся, положив голову мне на колени. — В «Извракратии», конечно, тоже кое-что происходило, но там это было как ночной клуб с сексом. А тут просто люди ходят туда-сюда, кто-то из них со всеми причиндалами напоказ.
Я бездумно расчесывал пальцами его волосы.
— Знаю, выглядит, как сексуальная анархия, но в действительности тут существует свой этикет, правила и границы дозволенного. Тебе не обязательно быть… таким… шведским столом для каждого. Можно просто оставаться только со своим партнером или друзьями. Большинство из этих людей уже знакомы друг с другом. Они, на самом деле, довольно эксклюзивная группа извращенцев.
Он хмыкнул, подаваясь навстречу моим пальцам — для поддержки, наверное, не меньше, чем для удовольствия.
— А ты их знаешь?
— Почти всех, но плохо. Друзьями я бы их не назвал.
Несколько минут спустя нас нашли Грейс и Сэм. Последний был голый по пояс и со свежими следами от ногтей, краснеющими на его руках и плечах. А Грейс — в платье в горошек, держащемся на одной лямке через шею, снять которое представлялось делом двух секунд.
Она уперла руки в боки:
— Нет, ну вы себя вообще видели? Прямо как те два старикашки из театральной ложи в Маппетах.
— Статлер и Уолдорф, — подсказал я.
— Тоби, может, Лори и хлебом не корми — дай побрюзжать на празднике жизни, но это не значит, что ты обязан повторять за ним. — Она протянула ему руку и подняла на ноги, забрав от меня. — Сегодня же твой первый раз, так?
Он кивнул, переминаясь с ноги на ногу.
— Тогда слушай сюда, юный падаван. Все вечеринки, в сущности, работают по одному и тому же принципу, хоть с сексом, хоть с кинковым сексом, хоть с алкоголем, хоть с игрой в слова, раз уж на то пошло. Специально развлекать тебя никто не будет, веселье каждый находит себе сам. Перестань обращать внимание на кислую морду лица и хроническое недовольство Лори, и тогда вполне сможешь хорошо провести здесь время, если хочешь.
Тоби — надо отдать ему должное — бросил на меня беспокойный взгляд. Кажется, для него перестать обращать внимание на мою кислую морду лица оказалось не так просто, как для Грейс. С другой стороны, он и знал меня куда меньше.
Она взяла его под локоть.
— Вы же обсудили границы дозволенного?
— Ага, — закивал Тоби, словно сдавал экзамен, к которому знал все ответы. — Мы не хотим ничего делать с другими, и мне нельзя его кому-то отдавать, чего я и так бы делать не стал. Потому что… ни в жизнь.
— Значит, друг с другом можно. — Она послала ему свою нахальную улыбку. — Мне кажется, многие люди, и я в том числе, с удовольствием бы на это посмотрели.
— И я! И я! — взлетела вверх рука Сэма.
— О… об этом мы не говорили. — Тоби густо покраснел. Не знаю, смущенно или польщенно, или от какой-то смеси и того, и другого. — Я… я не уверен…
— Ничего страшного. Свобода — это право согласиться или отказаться.
Он ответил ей одной из своих самых убийственных улыбок уголком рта, и я приложил все возможные усилия, чтобы не задохнуться от ревности. Может, мне и стоит трахнуть его — или дать ему трахнуть меня — прямо перед всеми. Показать, что он мой. О господи, ну и кому из нас после этого девятнадцать? Менее здоровой причины для секса на публике и придумать сложно. Грейс права. Я и правда хронически чем-то недоволен.
И мне хотелось быть дома. С Тоби.
— Ты когда-нибудь видел саундинг? — спрашивала тем временем она, словно это совершенно нормальный вопрос для парня другого человека.
— Видел… саунд…
— О-о, Тоби! — Она подпрыгнула — не самое безопасное движение в этом конкретном платье — и потянула его за руку. — Ты с ума сойдешь. Пойдем, моя подруга Элис говорила, что хочет провести демонстрацию.
В итоге мы столпились вокруг какого-то парня и смотрели, как ему экспертно запихивают стержень из хирургической стали в мочеиспускательный канал. По крайней мере, Тоби смотрел. Я же смотрел на Тоби. Он весь внимал с горящими глазами и склонялся к Грейс, чтобы послушать ее комментарии о том, как это работает и какие надо соблюдать меры предосторожности.
Мои собственные чувства представляли собой один невозможный клубок противоречий.
Мне не хотелось оставаться, но хотелось порадовать Тоби. А он в данный момент, кажется, был очень доволен, что пришел, хотя его зарождающаяся дружба с Грейс, скорее всего, не сулила мне ничего хорошего. Не в качестве причины для ревности, естественно, просто Грейс имела свойство… вдохновлять.
Незнакомый парень захлебывался в экстазе, умоляя Элис вынуть скорее, нет-нет, не вынимать, позволить ему кончить, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.