Аня боится темноты, не верит, что спать при лампе — вредно. Каждый вечер её уговаривают уснуть без света, но тщетно. Она, то выпрашивает не выключать ночник, то шторку на окне открыть, или, хотя бы, музыку включить. Папа уж пробовал приучать её постепенно: сначала лежать в темноте пять минут, потом десять, пятнадцать. Но ничего не вышло, она покорно и почти без страха лежала в темноте, не засыпала и ждала, когда включат свет. Когда она выдержала так целый час, он свой эксперимент прекратил, но понемногу уговаривал.
— Хватит, Анечка, каждый вечер одно и то же.
— Тогда позови сначала мамочку, я с ней забыла попрощаться. Как я засну, если не пожелаю ей спокойной ночи?
Это она, конечно, хитрит. С мамой было легче настаивать на своем и капризничать.
— Сколько можно? Ты через два года уже в школу пойдешь.
— А в школе — темнота? — прошептала Аня.
— Да как тебе сказать…, не то, что ты думаешь. Сама потом всё узнаешь. Короче, когда у тебя прекратятся эти глупые страхи?
— Никогда не прекратятся. Мне каждый раз страшно заснуть, когда кругом тьма. Я же тогда не увижу, кто здесь прячется. И всегда так было.
— Ничего подобного, когда ты было крошкой, ты темноты не боялась, засыпала без света, как миленькая.
— А вот и неправда, еще как боялась. Просто я тогда говорить не умела и не могла пожаловаться. Я даже боялась, когда у мамы в животике сидела, закрою глаза и умираю от страха.
— Ну, это ты уж чересчур. Чего ты там-то могла бояться? Тепло, уютно и мама со всех сторон загораживает…
— Да, папа? А вдруг дядька-бандит залезет?
Черт, подумал папа. Неужели в мире вообще нет надежного закутка?
Под надзором тела
А-а-пчхи!
— Будь здоров.
Стандартный диалог. Чихнул? Получи напутствие быть здоровым и дальше, не заболеть. Несколько раз чихнул, снова здоровья пожелают. Другое дело — кашель. Тут уж не услышишь благословений. Поздно, человек уже занемог. Вот если чихнул, то пока еще здоров. Но может расхвораться. Самое время посулить ему и дальше оставаться в норме.
Возникает вопрос: почему здоровый человек иногда чихает? Это он имитирует простуду — организм тебя предупреждает: поберегись, ты в опасности, можешь и слечь. Стоит промочить ноги, ощутить сквозняк, внезапно оказаться на холоде — тело тебе напоминит: будь осторожен, простынешь. Так уже с тобой было когда-то раньше — озяб и захворал. Ты сам тогда не сопоставил, но тело помнит. Условный рефлекс?
Больше того, чихание заразительно. Кто-то чихнул, и ты можешь чихнуть в ответ: вблизи потянуло холодом, а ты пока опасности не чувствуешь. Организм, как бы, предостерегает, что можно и заразиться. Тот уже почти что слег, но и ты ведь не железный.
Однако сквозняк может заставить чихнуть и младенца! А ведь он-то никогда еще ничем не болел, и тело его приобрести такой хитрый навык никак не могло. Память ему досталась от предков, это врожденный, безусловный рефлекс, инстинкт.
С годами отношение к неизбежности собственной кончины меняется. Многое уже повидал, испытал, создал то, что смог. Силы уже не те, друзья, почти все, ушли, подруги не привлекают. Страх смерти, может быть, не исчезает совсем, но отступает. И вот, ты равнодушно бредешь по улице, задумался, переходя дорогу, о чем-то несущественном и вдруг слышишь резкий сигнал автомобильной сирены. Ты вздрагиваешь и замираешь. Тебе было, как бы, почти всё равно, но тело боится.
Можно подумать, что всё это припахивает мистикой. Не слишком ли, чтобы тело что-то знало, помнило и напоминало о своих неосознанных опасениях его величеству сознанию?
Да, так устроена жизнь. Органы, ткани и даже клетки регулируют свою деятельность, чтобы любым возможным способом, не мытьем, так катаньем, поддерживать жизнь. И это отнюдь не всегда сохранение постоянства внутренней среды. Американский физиолог Уолтер Кэннон почти сто лет назад описал гомеостаз живой ткани, как «мудрость тела». Гомеостаз приспосабливается к окружающим условиям, подстраивается к переменам и тренирует свои усилия. Каждая нормальная клеточка ведет себя целесообразно и на общее благо.
Поэтому тело способно подсказать нашему таинственному «Я» что-то полезное и не всегда призывает нас к беспутству и разгулу. Впрочем, разум не всегда обязан следовать за опекой тела. А тело обычно залечивает раны, не привлекая разум на помощь.
Реабилитация смерти