– Довольно, Ашер, – сказал Жан-Клод.
– Она была девственницей? – спросил он, потом откинул голову и рассмеялся. Он смеялся до тех пор, пока ему снова не пришлось прислониться к джипу.
– Ты, и тратишь время на девственницу. Это просто слишком идеально!
– Я не была девственницей, и это не твое собачье дело.
Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Он соскользнул на землю, сев на темный асфальт. Он смотрел на меня снизу вверх сквозь занавесь из золотых волос. Его глаза смотрели странно и бледно.
– Не девственна, но чиста.
– С меня довольно игр на один вечер, – сказала я.
– Игры только начинаются, – ответил он.
– Что это значит? – спросила я.
– Это значит, ma petite, что совет ожидает нас. У них много игр для нас, и ни одна из них не приятная.
Ашер поднялся на ноги, словно его подтянули на веревочках. Он встал, разглаживая себя. Он поправил свой черный плащ. Было довольно жарко для длинного плаща. Не сказать, что его это заботило, но это было странно. Вампы обычно стараются не выделяться. Это заставило меня задуматься над тем, что может быть под плащом. Под плащом до пят можно спрятать чертовски большую пушку. Я еще не встречала вампиров с огнестрельным оружием, но всегда бывает первый раз.
Жан-Клод сказал, что мы в безопасности, пока не доберемся до совета. Но это не значит, что Ашер не мог вытащить оружие и убить нас. Было слишком неосмотрительно убирать пистолет, не проверив, что у него на уме.
Я вздохнула.
– Что не так, ma petite?
Ашер был вампиром. Насколько еще опаснее он мог быть с оружием? Но я не могла этого не сделать.
– Позвольте уточнить. Ашер поедет с нами в машине на встречу?
– Придется, чтобы показать вам направление, – сказал Ашер.
– Тогда руки на Джип.
Он нахмурился чуть удивленно и снова снисходительно.
– Простите?
– Меня не волнует, если ты второе пришествие Антихриста, но я не позволю тебе сидеть в машине позади меня, пока не смогу убедиться, что ты без оружия.
– Ma petite, он вампир. Если он сядет за тобой, то будет достаточно близко, чтобы убить без оружия.
Я покачала головой.
– Ты прав. Я знаю, что ты прав, но дело не в логике, Жан-Клод. Дело в том, что я просто не могу пустить его в свою машину, не узнав, что у него под плащом. Просто не могу, – и это была правда. Параноидальная, но правда.
Жан-Клод знал меня достаточно, чтобы не спорить.
– Хорошо, ma petite. Ашер, не будешь ли ты столь любезен повернуться к джипу.
Ашер ослепительно улыбнулся нам обоим, обнажив клыки.
– Хочешь меня обыскать? А могу порвать тебя на кусочки голыми руками, а ты беспокоишься на счет оружия? – он фыркнул от смеха – низкий, покалывающий кожу звук.
– Она так мила.
Мила? Я?
– Просто сделай, как говорю.
Он повернулся к джипу, мягко смеясь.
– Руки на капот, ноги расставить, – я снова достала пистолет. Возможно, мне пора носить его на шее на цепочке. Я уперла ствол ему в спину. Почувствовала, как он замер у меня под руками.
– Ты это серьезно.
– Абсолютно, – сказала я, – шире ноги.
Он переступил, но недостаточно широко.
Я пинком расставила его ноги, пока он не потерял равновесие, и начала обыскивать его свободной рукой.
– Доминантна, очень доминантна. Она любит быть сверху?
Я проигнорировала вопрос. И, что удивительно, Жан-Клод тоже.
– Медленнее, медленнее. Жан-Клод не учил тебя не спешить?
В подходящий момент он выдохнул:
– О-о-о, так хорошо!
Да, мне было неудобно, но я обыскала его с ног до головы. На нем не было ни черта. Но я почувствовала себя лучше. Я отошла назад, за зону его досягаемости, и убрала пистолет.
Он наблюдал за мной через плечо.
– Трусики подходят к бюстгальтеру?
Я покачала головой.
– Можешь выпрямиться.
Он не пошевелился.
– А тебе не нужно раздеть и обыскать меня?
– В твоих снах, – сказала я.
Он встал, расправляя плащ.
– Ты даже понятия не имеешь, что мне снится, Анита.
Я не смогла понять выражение его лица, но даже выражения было достаточно. Мне не хотелось знать, что видит Ашер, когда закрывает глаза на рассвете дня.
– Мы можем ехать? – сказал Жан-Клод.
– Тебе так не терпится расстаться с жизнью? – спросил Ашер. Внезапно вернулась злость, стремительно вытеснив развлекающуюся дразнящую галантность.
– Совет не убьет меня этой ночью, – сказал Жан-Клод.
– Ты так уверен?
– Их собственные правила запрещают нам в Штатах сражаться между собой, пока закон не пройдет или не провалиться в Вашингтоне. Совет хочет, чтобы мы продолжали жить легально в этой стране. Если они нарушат свои собственные правила, то больше никто им не подчинится.
Ашер полностью повернул лицо к свету.
– Есть вещи пострашнее смерти, Жан-Клод.
Жан-Клод вздохнул.
– Я не был достоин тебя, Ашер. Что еще я могу сказать, чтобы убедить тебя? Ты можешь почувствовать правду в моих словах. Я пришел, как только узнал.
– У тебя были века, чтобы убедить себя в чем угодно, Жан-Клод. Желание, чтоб это было правдой, не делает это ей.
– Пусть так, Ашер. Но я бы поступил иначе во всем что, ты думаешь, я сделал не так. Я бы вернул ее, если б мог.
Ашер поднял руки, будто хотел оттолкнуть от себя мысли.
– Нет! Нет! Ты убил ее. Ты дал ей умереть. Ты дал ей сгореть. Я чувствовал, как она умирает, Жан-Клод. Я был ее мастером. Она была так напугана. До конца она думала, что ты придешь и спасешь ее. Я был ее мастером и знаю, что ее последними словами было твое имя.
Жан-Клод отвернулся. Ашер бросился к нему, покрыв разделяющее их расстояние в два шага. Он схватил Жан-Клода за руку и развернул его. Уличные огни осветили слезы на лице Жан-Клода. Он оплакивал женщину, которая была мертва более двух столетий. Слишком много времени для слез.
– Ты никогда мне этого не говорил, – тихо сказал Жан-Клод.
Ашер оттолкнул его так сильно, что он пошатнулся.
– Побереги слезы, Жан-Клод. Тебе они еще понадобятся для себя и для нее. Они обещали мне мое отмщение.
Жан-Клод приложил руку к щеке.
– Ты не можешь убить ее. Они не допустят этого.
Ашер улыбнулся, и это была неприятная улыбка.
– Мне не нужна ее жизнь, Жан-Клод. Мне нужна твоя боль.
Он обошел вокруг меня, кружа, как акула. Я следила за ним и знала, что он слишком близко. Если он бросится на меня, то я не успею вовремя достать пистолет.
– Ты наконец дал мне то, что нужно, чтобы причинить тебе боль, Жан-Клод. Ты наконец полюбил. Любовь никогда не свободна. Это самое дорогое чувство, которым мы обладаем, и я собираюсь проследить, чтобы ты заплатил за него сполна.
Он остановился перед Жан-Клодом, сжав руки. Он дрожал, стараясь не ударить. Жан-Клод уже не плакал, но я сомневалась, что он будет драться. В тот момент я поняла, что он не хочет причинить Ашеру боль. Вина – это благородная вещь. Но проблема была в том, что Ашер хотел сделать больно ему.
Я встала между ними. Шагнула вперед. Ашеру пришлось бы или отступить, или мы бы соприкоснулись друг с другом. Он отступил, глядя на меня, словно я только что появилась. Он забыл обо мне всего не секунду.
– Любовь – это не самое дорогое чувство, Ашер, – сказала я.
Я сделала еще один шаг вперед, и он снова отступил.
– Это ненависть. Потому что ненависть съедает тебя изнутри и разрушает, задолго до того, как убить.
– Очень по-философски, – сказал он.
– Философия – это здорово, – сказала я, – но запомни одно: никогда больше не угрожай нам. Потому что иначе я тебя убью. Потому что меня не волнует твое гребаное многострадальное прошлое. Теперь мы можем ехать?
Ашер смотрел на меня несколько секунд.
– В любом случае. Я не могу дождаться, когда представлю тебя совету.
Он хотел, чтобы это прозвучало зловеще, так и было. Я не хотела ехать на встречу с элитой вида вампиров, но мы собирались именно туда. На счет вампиров в ранге мастера я усвоила одно. Ты можешь убежать, но недостаточно далеко. Ты можешь спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно, они тебя поймают. И вампиры в ранге мастера не любят, когда их заставляют ждать.