— Да, понимаю, — прервал его мистер Уиплстоун.
— С нами вы можете быть спокойны, сэр, мы за всем присмотрим и ничего не упустим, — добавила миссис Чабб. — Нами всюду были довольны. Мы свои обязанности знаем.
— Разумеется, сэр, жалование у нас было твердо установленное. Думаю, тут ничего менять не стоит.
Они стояли рядышком, с круглыми озабоченными лицами, ожидая его ответа. Мистер Уиплстоун слушал с вежливым вниманием и непроницаемым лицом. Наконец он решил, что Чаббы будут работать на него шесть дней в неделю. Станут готовить ему завтрак, обед и ужин. Если они будут безупречно выполнять свои обязанности, могут подрабатывать хоть у мистера Шеридана, хоть у кого угодно. В пятницу мистер Уиплстоун станет обедать и ужинать в своем клубе или где-нибудь еще. Оплату он считал приемлемой.
— Большинство обитателей Каприкорн, — пояснял Чабб, когда они разобрались по основным пунктам и перешли к деталям, — имеют счета в «Наполи», сэр. Конечно, если вы предпочитаете другого поставщика…
— А если речь идет о мяснике… — вмешалась миссис Чабб, — тут есть…
Они наперебой посвятили его в маленькие секреты Каприкорн.
— Звучит весьма привлекательно, — заметил в итоге мистер Уиплстоун. — Пожалуй, я немного прогуляюсь и осмотрюсь, как следует.
И он так и сделал.
«Наполи» оказался одним из четырех небольших магазинчиков на Каприкорн Мьюс. В миниатюрном помещении могли поместиться человек восемь, и то если пилотную. Принадлежал магазинчик итальянской супружеской паре: смуглому любезному мужчине и столь же смуглой пухлой веселой жене. Помогал им довольно бодрый кокни.
Магазинчик ему понравился. Ветчина и копчености там были свои. Мистер Пирелли делал еще и паштеты, и прочие деликатесы. Сыры у них были всегда только свежайшие. Над головой висели фляги с сухим «орвьето», а за дверьми на полках теснились бутылки с прочими итальянскими винами. Обитатели Каприкорн с гордостью говорили, что «Наполи» — их маленький «Фортнэм». Собак внутрь не пускали, но из стены у входа торчал ряд металлических крюков. И каждое утро оттуда доносился лай собак всевозможных пород, привязанных в рядочек.
Мистер Уиплстоун обогнул собак, вошел внутрь и купил соблазнительный на вид камамбер. У прилавка стоял краснолицый мужчина с армейской выправкой, которого он уже видел на улице. Тот как всегда был в безупречно сидящем костюме и перчатках. Пирелли именовал его «полковник» («Видимо, Монфор», — прикинул мистер Уиплстоун). В магазине тот был с женой.
«Она ужасно выглядит, — подумал привередливый мистер Уиплстоун. — Размалевана, как клоун, да и одета более чем странно».
Женщина неподвижно, как-то странно выпрямившись, стояла за спиной мужа. Но когда мистер Уиплстоун подошел к прилавку, сразу шагнула в сторону и наткнулась на старого дипломата. Острый каблук вонзился ему в носок ботинка.
— Простите, — едва не вскрикнул он от боли и приподнял шляпу.
— Ничего, — хрипло бросила она, смерив его мутноватым, но кокетливым взглядом.
Муж обернулся; казалось, он испытывает желание с кем-то поговорить.
— Нет тут места для маневров, верно? — проворчал он.
— Верно, — согласился мистер Уиплстоун.
Он открыл в «Наполи» счет, вышел на улицу и продолжил свои исследования.
Вот здесь недавно встретился он с маленькой черной кошечкой. В гараж въезжал огромный грузовик. Вдруг показалось, что краем глаза он на миг заметил какую-то тень, а когда грузовик остановился, как будто донеслось слабое, жалобное мяуканье. Но ничего не произошло, и он, странно взволнованный, побрел прочь.
В дальнем конце Мьюс, у входа в пассаж, стояло небольшое здание, когда-то бывшее конюшней, которую позднее перестроили в мастерскую. Грустная толстая женщина лепила там глиняных поросят с розами или маргаритками вокруг брюшка и дыркой в спине, которых можно было использовать как горшочки для сливок или вазочки для цветов, — по собственному усмотрению. Фигурки разной величины казались совершенно одинаковыми с виду. Сзади в помещении была гончарная печь. Мистер Уиплстоун заглянул внутрь. Тучная женщина уставилась на него из темноты. Над входом тянулась надпись: «X. и К. Санскрит. Поросятки».
«Ничего себе торговая марка, — пошутил про себя мистер Уиплстоун. — Кем по национальности может быть человек, носящий фамилию Санскрит? Скорее всего, индус, — подумал он. — А „X“ — Икс? Вероятно, Ксавьер? Зарабатывать на жизнь, бесконечно формуя одних и тех же глиняных поросят… Но почему странная фамилия ему что-то напоминает?»