– Прошу меня простить, – сказала она.
И, выйдя, закрыла за собой дверь, словно хозяйка дома, оставляющая мужскую часть своих гостей поразмышлять.
Читатель, даже если б я прожил сто лет и потратил миллион слов, все равно не смог бы описать, что это было за зрелище.
Поэтому буду двигаться вперед маленькими шажками.
Лерой Фрай, мертв-мертвешенек, лежал на перьевом матрасе между чугунными арками изголовья и изножья.
Одна рука замерла на нижней части живота; другая сжата в кулак.
Глаза приоткрыты, словно барабаны только что пробили побудку.
Рот перекошен. Из-под верхней губы виднелись два желтоватых передних зуба.
Шея была темно-алой, с черными полосами.
А его грудная клетка…
То, что осталось от груди, было красным. Оттенки красного были разными, в зависимости от того, где грудную клетку разломали, а где просто раскрыли. Моей первой мыслью было, что на него воздействовала какая-то очень мощная ударная сила. Упавшая сосна… нет, слабовато; метеор вылетел из-за облака…
Однако он не был выпотрошен. Возможно, так было бы лучше. Тогда не пришлось бы смотреть на безволосые лоскуты кожи на груди, раздробленные края костей и на нечто вязкое, что пряталось глубоко внутри и оставалось тайной. Я видел сморщенные легкие, полукруг диафрагмы, мягкие очертания печени, имевшей тепло-коричневый оттенок. Я видел… все. Все, кроме органа, которого не было на месте, который обычно первым привлекает внимание и который исчез.
Стыдно признаться, Читатель, но в тот момент мне в голову пришла одна мысль – при иных обстоятельствах я даже не стал бы упоминать тебе о ней. Мне показалось, от Лероя Фрая осталась только одна вещь – вопрос. Единственный вопрос, заданный его безмолвным ртом, зеленоватым оттенком его безволосой кожи…
Кто?
По пульсации внутри себя я понял, что должен дать ответ. Независимо от того, какая мне грозит опасность, я должен выяснить, кто унес сердце Лероя Фрая.
Поэтому я стал искать ответ тем методом, который применяю всегда. Задавая вопросы. Не в пустоту, нет, но человеку, стоявшему в трех футах от меня: доктору Дэниелу Марквизу, хирургу Вест-Пойнта. Он вслед за нами вошел в палату и робко посматривал на меня исчерченными красными прожилками глазами, горя желанием, я думаю, принять участие в обсуждении.
– Доктор Марквиз, какие действия предпринимает человек, – я указал на тело на кровати, – совершая такое?
Доктор провел рукой по лицу. Я объяснил этот жест усталостью; на самом же деле он прятал возбуждение.
– Делается первый надрез, это несложно. Скальпелем, подойдет любой острый нож.
Сев на своего конька, Марквиз наклонился над Лероем Фраем и водил в воздухе невидимым лезвием.
– Самое сложное – добраться до сердца. Придется убрать с дороги ребра и грудину. Эти кости, гм, не такие плотные, как позвоночник, но достаточно твердые. Никто не будет разбивать или ломать их, так как рискует повредить сердце. – Он уставился в разверстую грудную клетку Лероя Фрая. – Остается единственный вопрос: где резать? Первый вариант – прямо по грудине… – Лезвие доктора со свистом разрезало воздух. – Да, но тогда все равно придется раздвигать ребра, может, даже ломом, и это трудная задача. Нет, надо сделать – что и было сделано – кольцевой разрез. По грудной клетке, а потом два разреза поперек грудины. – Он отступил на шаг, оглядел результаты и заключил: – Судя по имеющейся картине, я бы сказал, что он использовал пилу.
– Пилу…
– Такую, какой хирурги ампутируют конечности. У меня есть одна в кабинете. За неимением таковой, он мог использовать ножовку. Только это тяжелая работа. Нужно пилить так, чтобы лезвие не углублялось в грудную полость. Кстати, взгляните сюда, на легкие. Видите эти порезы? Около дюйма длиной? Есть порезы и на печени. Сопутствующие разрывы, я думаю. Результат того, что лезвие наклоняли под углом наружу, чтобы сохранить сердце.
– О, доктор, вы очень помогли, – сказал я. – Будьте любезны, поведайте, что происходит дальше? После того, как ребра и грудина распилены?
– Ну, дальше уже совсем все просто. Нужно разрезать перикард. Это оболочка вокруг эпикарда, помогает поддерживать сердце.
– Так…
– Затем нужно перерезать, гм, аорту. Легочную артерию. Предстоит пробраться через кровеносные сосуды, но это дело нескольких минут. Тут подойдет любой качественный нож.
– Доктор, разве не должно быть фонтана крови?
– Только не из тела, которое мертво несколько часов. Конечно, могло вытечь некоторое количество. Однако я подозреваю, что к тому моменту, когда он взял его сердце, – не без доли удовлетворения сказал он, – оно было сухим.