– Госпожа… – заискивающе произнёс кабатчик после того, как сервировка стола была окончена.
– Что ещё? – с раздражением спросила д'айдрэ.
– С вас один эрб, светлая госпожа.
– Ах, братец, – игриво обратилась девушка к Алексею. – Соизволь рассчитаться за обед.
Следопыт полез в кошель, достал серебро и положил монету на стол, и она тут же перекочевала к трактирщику.
– Послушай, любезный, – не скрывая брезгливости, продолжала Кайдлтхэ. – Вот золотой. Поменяй на серебро.
– В сей же миг. – Кабатчик спрятал монету, поклонился и растаял в толпе посетителей.
– Наконец-то! – Д'айдрэ с облегчением вздохнула и принялась за еду.
Следопыт, стараясь не забывать о приличиях, взялся за свою порцию. Мясо показалось довольно вкусным, хотя и плохо прожаренным, а вино излишне кислым. Но голод не тётка, да и выбор не велик.
– Завтра, если всё сложится хорошо, доберёмся до столицы. Там поешь как следует, – словно отзываясь на его мысли, сказала Кайдлтхэ.
– Вот именно, если сложится. А нам везёт как утопленникам. То понос, то золотуха. Либо пожар, либо погоня или другая какая напасть. Да, только разбойников недоставало.
– Не накликай! И куда запропастился старый хрыч с нашим золотом? Чего возится, шельма?
Девушка покончила с обедом и стала выглядывать хозяина. Тот и в самом деле пропал. Нет, она вовсе не беспокоилась о деньгах. Если бы какому-нибудь пройдохе или мошеннику вздумалось бы её надуть, то для бедняги столь неосмотрительный поступок грозил в лучшем случае сломанными рёбрами и выбитыми зубами. Но вскоре хозяин нашёлся. Он семенил, расталкивая посетителей локтями и крепко сжимая кулаки.
– Вот, как вы и заказывали, госпожа. – Плешивый вывалил на стол серебро.
Алексей неторопливо пересчитал монеты и спрятал деньги в кошель.
– Благодарю, любезный, – вальяжно произнёс он.
– Всегда к вашим услугам, светлые господа. – Хозяин не переставал заискивающе улыбаться и отбивать поклоны.
– Да, и прикажи вывести лошадей. Некогда нам тут рассиживаться. – Д'айдрэ встала из-за стола.
– Всенепременно, всенепременно, светлая… – неслось ей во след.
Кайдлтхэ не обращала внимания ни на подобострастные возгласы владельца тошниловки, ни на посетителей. Народ недолюбливал и побаивался д'айдрэ, а потому дорогу уступал без ненужных словопрений. Но какой-то выпивоха из мастеровых принял на грудь сверх меры и оттого зазевался. Он глядел на девушку осоловевшими глазами, громко икал и отрыгивал. Ротозей стал столбом на пути, хотел что-то сказать, икнул и протянул д'айдрэ доверху наполненный кубок.
– Прочь с дороги! – сквозь зубы процедила Кайдлтхэ.
Казалось, пьянчуга оглох, он тупо пялился на путешественницу и её меч. В следующее мгновенье вино выплеснулось на пропойцу, а сам он схлопотал удар коленом в пах и, скривившись от боли, завалился на соседний стол, круша и давя посуду. Будь на месте Кайдлтхэ другой, наверняка в харчевне вспыхнула бы потасовка. Не избежать тогда синяков и сломанных носов. Но д'айдрэ… Никто из завсегдатаев не посмел даже пикнуть, только особо ретивые бросали колючие, полные ненависти взгляды. Желающих испытать остроту клинка из тариалда не нашлось.
У порога путешественников поджидал слуга с лошадьми. Алексей вздохнул полной грудью. Наконец-то теснота и угар харчевни остались позади. Следопыт чувствовал себя сытым и довольным жизнью. Всё складывалось как нельзя лучше. Вот только мелкий инцидент в кабаке немного испортил настроение. Великий герцог полагал, можно было обойтись и без тумаков. Пренебрежительное отношение Кайдлтхэ к гойхэ всё больше раздражало.
– Должен ведь кто-то проучить невежу, – сказала д'айдрэ.
– Опять за своё? – пробурчал копарь.
– Ладно, не буду. – Кай улыбнулась и взобралась на лошадь.
Алексей оседлал Орхидиаса и направился вслед за провожатой, пробиваясь сквозь пёструю толпу горожан. Он отвык от суеты городской жизни и едва не оглох от криков торговцев, зазывавших покупателей, воплей уличных артистов, смеха случайных зрителей, ора ребятни и цокота копыт. Хотелось поскорее покинуть тесный Эделгард, вырваться из крепких объятий мрачных городских стен на привычные сельские просторы.
Миновав северные ворота, всадники перевели дух. Но город, словно спрут, искромсал округу щупальцами дорог и трактов и даже в чистом поле не давал забыть о недавней тесноте и суете. Да только с каждой минутой каменный монстр удалялся, терялся среди множества воспоминаний и впечатлений, пока и вовсе не исчез за холмом. О нём лишь изредка напоминали ватаги селян, возвращавшихся с городского торжища в родные деревни.