До обеда, кажется, было ещё далеко, а сидеть в парке ему уже начинало надоедать. Хотелось что-то поделать, что-то посмотреть, о чём-то узнать. Тогда он, вернувшись на уличный тротуар, побрёл вдоль домов.
— Эй, пацан! — Окликнул кто-то.
Эдди остановился и огляделся.
По правую сторону на крыльце дома сидели трое ребят.
— Да. — Откликнулся Эдди, повернувшись к ним.
Они переглянулись, встали и подошли, на вид им было столько же сколько и Эдди. Правда выглядели они неряшливо и грязно, будто впервые за всё лето вышли из дома. Широкие лица, длинные не стриженые волосы, пухлые туши. Отличались они ростом и шириной тела.
— Деньги есть? — Спросил один из них, видимо главный.
— Нет. — Ответил Эдди, качая головой.
Этот главный, нагло улыбнулся. — Да, ладно, пацан, подкинь…
Он положил руку Эдди на плечо и сжал его. Эдди же мгновенно дёрнув плечом, сбросил руку. Такой жест заставил его нахмуриться.
— Что-то ещё? — Эдди осмотрел троицу.
Предводитель троицы усмехнулся. — Не видел тебя раньше, ты видимо не в курсе местных обычаев.
— Отдавать деньги, это местные обычаи? — Эдди нахмурился.
Остальные стояли и не предпринимали никаких действий, а просто наблюдали за происходящим. Главарь схватил Эдди за футболку и приблизился. Он был явно сильнее, чем выглядел, а ещё от него довольно сильно несло.
Естественно, Эдди не стал к этому спокойно относиться, он ударил парня по рукам, чтобы освободится из его хватки и оттолкнул недруга. Эдди хоть и заволновался, но старался не подавать виду, а только нахмурился. Улыбка не слезала с лица главаря троицы.
— Держите его! — Скомандовал он.
Первый взял Эдди за левую руку и тут же получил в челюсть, а второй получил локтём куда-то в грудь. Однако, помимо того что они были сильнее чем выглядели, они были ещё и явно прочнее. Удары и толчки Эдди, почти, что не возымели никакого эффекта, а только раззадорили троицу.
Пока они остановились и явно обдумывали дальнейшее нападение, Эдди заметил, как главный стал сжимать кулак. Но не успел он им замахнуться, как его рука оказалась в их-то пальцах. Это был высокий парень, которому на вид было лет около двадцати. Ростом он был, где-то как Моррис, короткая стрижка, почти что ирокез, рубашка с закатанными рукавами и горящий взгляд, который говорил о том, что он явно старше, чем выглядел. Взглядом он стал, кажется, выжигать толстяка. Самоуверенный вид толстяка тут же сменился на жалкий.
— Знаешь, что раньше делали с ворами и прочими преступниками? — Он наклонил голову. — Отрубали руки.
Дружки толстяка даже с места не сдвинулись, они, будто вросли в землю.
— Маркус… Маркус, прости, я больше никогда… — Начал умолять толстяк.
— Разве я не говорил, что ещё одна оплошность, и вы вылетите? — Маркус крепче сжал руку.
Теперь толстяк и овсе потерял лицо, он уже не был похож на угрозу, а напротив был похож на того, кому нужна помощь. Он стал часто дышать и явно занервничал. Но Эдди во всё это не лез, он просто стоял и смотрел. Спасать того, кто сам только что чуть не напал на него? Нет уж. Пусть несёт ответственность за свои поступки, и тем более, как понял Эдди, толстяк и так свою репутацию уже испортил.
— Да-да Маркус, но… — Он пытался освободить свою руку. — Но это всё этот пацан…
— Да ты ещё и врёшь… — Маркус бросил лидера банды на землю. — Гоблин!
Тот поднялся, держась за руку. — Прошу Маркус, прошу не надо.
Бросив взгляд на руку толстяка, Эдди заметил чёрное пятно на том месте, где его держал Маркус. Пятно походило на ожог, а в подтверждение тому, в воздухе стали ощущаться нотки жареного мяса.
— Вон! — Закончил Маркус, смиряя всю троицу взглядом.
Толстяки снова переглянулись. Возможно, они подумали о том, чтобы напасть на Маркуса, но это была явно плохая затея. Нервно хватая воздух и злобно озираясь, толстяк в компании своих прихвостней удалился.
Подняв голову, Эдди сощурился. — Умело ты их.
— Ты тоже неплох, но трое на одного это нечестно. — Маркус обернулся, смотря вслед троице. — Они здесь на испытательном сроке… Были.
Хоть Эдди и понимал, что они сами виноваты в случившемся, однако его немного коробило то, что он был в этом всём замешан.
— Ты, типа шерифа? — Эдди задумался, не нарушал ли он сам что-нибудь.