8 сентября, в праздник Рождества Богородицы, в субботу, полки выступили к Вышгороду — против Мстислава, главного обидчика князя Андрея Боголюбского. Примечательно, что киевский летописец отчётливо различает две группировки князей в составе объединённой рати, даже не упоминая о номинальном предводителе суздальского войска — младшем сыне Боголюбского: в походе, по его словам, участвовали Святослав Всеволодович «с братьею» и Михалко с братом Всеволодом «и со сыновци».
В этой войне князь Всеволод Юрьевич, пожалуй, впервые получил возможность действовать более или менее самостоятельно, во главе собственного полка, хотя по-прежнему подчиняясь старшим князьям — и не только брату Михалку, но и черниговскому князю Святославу Всеволодовичу, который держал себя как подлинный предводитель объединённой рати. В обычаях древней Руси было начинать сражение или штурм какой-либо крепости полками «младших» князей. Так поступил Святослав Всеволодович и на этот раз: «...И отряди Всеволода Юрьевича [и] Игоря (Святославича. — А. К.) с моложьшими князьми к Вышегороду».
Как видим, среди «моложьших» («младших») князей Всеволод числился первым. «Младшие» и начали военные действия с нападения на город. В описании сражения за Вышгород мы в первый раз получаем возможность увидеть Всеволода на поле боя, хоть как-то оценить его действия как полководца — и надо признать, что этот первый опыт оказался не самым удачным.
Князья двигались тремя полками, причём полк Всеволода, как и полагается, находился посередине; на левом же и правом крыльях располагались «новгородцы» (очевидно, имеется в виду новгород-северский полк Игоря Святославича) и «ростовцы».
Защищавший город князь Мстислав Ростиславич недаром вошёл в историю с прозвищем «Храбрый». Он тоже не сидел сложа руки и, «изрядив» свой полк, выехал с ним из ворот крепости на «болонье» — открытую, низменную местность перед городом. Здесь и завязалось сражение, начатое «стрельцами» — пехотинцами. «...И свадишася стрельцы их, и почаша ся стреляти межи собою...» Видя, что его стрельцы уже смешались с вражескими и те начинают теснить их, Мстислав со своим конным полком сам бросился на врага.
Основной его удар пришёлся по центру противной рати, то есть по полку князя Всеволода Юрьевича. Стойкости воинам Всеволода не хватило, и этого лобового удара они не выдержали: конница Мстислава «сшибеся с полкы их, и потопташа середний полк». «Потопташа» — это значит, смяла, обратила в бегство. Впрочем, само по себе это было не так страшно: численное превосходство оставалось за союзниками. Более того, полки левой и правой руки начали окружать Мстислава, «бе бо Мьстислав в мале въехал в не», — объясняет летописец. Началась лихая кавалерийская схватка, в которой слышались лишь воинственные клики сражающихся и «стонания» раненых да ещё какие-то «гласы незнаемые» и «лом копийный»[3], то есть звон бряцающего оружия, а от поднявшейся пыли («множьства праха») нельзя было различить ни конного, ни пешего («не знати ни конника, ни пешца»)[4]. «И тако бившеся крепко, и разидошася, — подводит летописец итоги первого дня осады, — много же бе раненых, мёртвых же бе немного. И се бысть один бой первого дни на болоньи Мстиславу со Всеволодом, [и] со Игорем, и со инеми моложьшими людми». Получается, что умелые действия новгород-северского князя Игоря и ростовцев сгладили неудачу Всеволода.
На другой день к Вышгороду подступили основные силы коалиции, «и тако оступиша весь град». Осада города продолжалась, по одним сведениям, девять недель (эта цифра приведена в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях), по другим — семь (так в Новгородской Первой). Приступы следовали чуть ли не каждый день, и каждый день воины Мстислава выступали из крепости и давали бой осаждавшим. «Да бьяхуться крепко», — вновь пишет о Мстиславовой дружине летописец. По его словам, в городе росло число раненых и убитых.
Казалось, что шансов выдержать осаду при таком подавляющем численном превосходстве противника у Мстислава Ростиславича немного. Но развязка этой драмы оказалась до крайности неожиданной. На девятой неделе осады, то есть в первых числах ноября 1173 года (или, по счёту Новгородской летописи, в 20-х числах октября), к Киеву подступил князь Ярослав Изяславич Луцкий «со всею Волынскою землёю». Он ещё раньше заключил договор с главой Черниговского дома князем Святославом Всеволодовичем и теперь намеревался «по старшинству» занять киевский стол. Первоначально Ярослав Луцкий числил себя среди врагов Ростиславичей, против которых воевал ещё вместе со старшим братом Мстиславом. Однако черниговские князья не готовы были гарантировать ему княжение в Киеве — и потому, что этот вопрос следовало согласовать с Андреем Боголюбским, а Андрей вряд ли готов был отдать «златой» киевский стол брату ненавистного ему Мстислава Изяславича, и потому, что князь Святослав Всеволодович и сам подумывал о княжении в Киеве. Между тем проявил расторопность Давыд Ростиславич. Очевидно, именно он вступил в переговоры с луцким князем, своим двоюродным братом, и пообещал признать его «старейшинство» от имени всего своего клана. Ярослав принял новое предложение — и круто поменял союзников в войне, полностью изменив расстановку сил. «Он же сослався с Ростиславичи и урядися с ними о Киев, — читаем в летописи. — И отступи от Олговичь, и, вьстав, поиде от них, изрядив полкы, к Рюрикови [к] Белугороду». От Белгорода же, соединившись с полком князя Рюрика Ростиславича, Ярослав Луцкий мог в любой момент подступить к Вышгороду — на выручку осаждённому там Мстиславу. Так, собственно, и произошло.
3
Попавший в рассказ о битве, вероятно, из древнерусского перевода «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия — популярного на Руси хронографического сочинения.
4
А это выражение дословно заимствовано уже из другого, не менее популярного на Руси переводного памятника — «Александрии», византийского романа о подвигах Александра Македонского52. Как видим, летописец был весьма образованным и начитанным человеком.