— Ровно через десять дней, — продолжал император, — мы снова встретимся и обсудим государственные дела.
На этом официальный приём закончился, и посла повели в трапезный зал, где в его честь состоялся торжественный обед.
После обеда возле выхода из дворца Всеволода встретила дочь императора, Евстахия.
— Ах, князь, — жеманно произнесла она, — в последнее время я тебя совсем не вижу. Где ты пропадаешь?
Всеволод не подал и вида, что ему не очень приятна эта встреча; наоборот, напустил на себя томный вид, ответил:
— Дела... Как суетна жизнь!
— Пожалуйста, князь, не бросай меня одну, я так скучаю по общению с тобой. Навещай хоть изредка птичку в золотой клетке.
— Слушаюсь и повинуюсь, принцесса, — сделав шутливый поклон, ответил он.
Они расстались.
Через три дня, вернувшись со свидания с императором, Константин сказал Всеволоду:
— Вопрос о походе в Италию решён. Против Королевства обеих Сицилий на этот раз выступят войска Венеции, Генуи и Милана, папы римского и наши. Командовать будет император. Мне даётся в подчинение полк, это семь тысяч человек Думаю, и тебе пора приобщаться к военному делу. На первый раз бригады тебе будет много, но отряд в четыреста человек я дам. Так что готовься, через месяц, по-видимому, отчалим.
— Поплывёте на кораблях? — ахнула Ирина. — А вдруг буря или ураган и вы потонете?
— Не каркай, ворона, — осадил её отец. — Летом в Средиземном море не бывает сильных штормов. Это каждый мальчишка знает. А сыну твоему надо ко всему привыкать. Он совсем не глуп, в будущем, может, и полком или армией придётся командовать. Не всё за мамкину юбку держаться!
Ирина промолчала, но глаза её застилали слёзы...
На Всеволода навалилась масса дел. Надо было проверить снаряжение каждого воина, оружие и броневую защиту, не забыть заготовить добротную пищу, чтобы поставщики не обманули и не подсунули что-то протухшее или зачерствелое; всё это следовало уложить на палубу кораблей, надёжно закрепить, чтобы не сорвалось во время качки. Кроме того, особую заботу составляли кони; вместе со знатоком Всеволод осмотрел каждого коня, выбраковал негодных, оглядел конскую защиту из кольчуги и металлических чешуйчатых доспехов... Целые дни проводил он на пристани и во дворец приходил усталый и разбитый, наскоро ужинал и падал в кровать, засыпая мёртвым сном.
Только однажды у него выдалось свободное время и он вырвался к Виринее. Она встретила его чуть ли не в слезах:
— Что случилось? Почему так долго не приходил?
— В поход на Италию уходим. Сборы, приготовления. Сама знаешь, дело военное, строго следят!
— И кем тебя берут на войну?
Всеволод чуть не сказал, что будет командовать отрядом, но вовремя спохватился. Ответил:
— В конницу определили.
— Верхом хоть можешь держаться?
С детства во дворце Всеволода учили не только различным приёмам боя, но и умению сидеть в седле; со сверстниками, верхом на конях, они устраивали целые сражения деревянными мечами и пиками. И он поспешил успокоить девушку:
— Не раз скакали наперегонки. Уцепишься за гриву, голыми пятками ударишь коню в бока и — полетел!
На прощание она сказала дрогнувшим голосом:
— Побереги себя. Помни, что я буду тебя очень-очень ждать!
— Не беспокойся. У нас говорят, что на врага идёт несметная сила — и итальянцы, и римские войска, и мы собрали много полков. Так что, думаю, до битвы дело не дойдёт. Увидит нас неприятель и сбежит с поля сражения!
Наконец в начале июля отплыли. В составе византийского флота были громоздкие дромонды и диремы, которыми управляли экипажи из 100-400 человек, лёгкие и быстрые биремы, галеоны и триеры с тонкими хищными носами. Но своих кораблей у Византии не хватало, поэтому воинов перевозили также венецианские и генуэзские суда; с Венецией и Генуей по мощи флота тогда не могло соперничать ни одно государство.
Плавание в Мраморном море прошло спокойно, но Эгейское встретило свежим ветерком, корабли стали переваливаться с боку на бок, людей начала одолевать морская болезнь: большинству она опустошала желудки и превращала в жалкие немощные существа, они валялись вповалку; у других вдруг возникал волчий аппетит, и они не могли наесться; иных клонило в сон... У Всеволода закладывало уши. Он тряпочкой, намотанной на тонкую палочку, прочищал то одно, то другое ухо, раз за разом, хоть смейся, хоть плачь.
Ему нравилось стоять возле борта и наблюдать, как корабль обгоняют светло-зелёные волны. Порой от носа летели мелкие брызги и обдавали с ног до головы, от морской воды во рту становилось горько-солоно. Мимо с гортанными криками проносились белые чайки; порой некоторые из них вдруг стремительно кидались в воду и взлетали вверх, неся в клювах рыбёшку; несколько птиц отдыхали, сидя на реях. Оглушительно хлопали паруса, когда судно меняло курс. Моряки бесстрашно лазили чуть ли не возле самого неба, не боясь ни качки, ни высоты. А вдали манил край моря, из-за которого выползали всё новые и новые тучки. Кажется, вот немного проплывём и достигнем линии, за которой закончится вода и откроется бездна; но плыли день за днём, а горизонт не приближался и не удалялся, он как бы плыл вместе с судами.