(Наша семья, и в то же время, занимала двухкомнатную квартиру в хрущёвке; двадцать с лишним метров, санузел совмещённый, кухня размером с носовой платок, практически без коридора, но даже и такое жильё было предметом зависти многих знакомых; большинство жило в коммуналках, а в отдельных квартирах ютилось два-три поколения одной семьи.)
Вот так, на примере ловкача Зародова, становится понятным, кого тогдашняя советская власть выдвигала, а кого — задвигала (политически грамотную эрудитку и полиглотку Ию, не замеченную в ревизионизме, интеллигентного и эрудированного учителя Мельникова с его умными глазами и песней про иволгу).
Отсюда вытекает вопрос: была ли эта власть реально советской и не были ли сказками байки о тогдашнем существовании так называемых социальных лифтов?
Ответ: власть была советской только в той части, что нельзя было приватизировать ни энергетику, ни недра (были такие времена, представьте), а также в том, что нельзя было открыто порицать «священных коров» типа Маркса и Ленина. Во всём остальном она была, по сути, властью лавочников и строилась исключительно на непотизме (особенно в вузах и в органах власти), а также гибкости языка. Сейчас-то за гибкость языка и способность использовать его в качестве помела (правда, в нужном направлении) никто вам не подарит, как Зародову, пятикомнатную квартиру в центре Москвы, а тогда могли и подарить. Сейчас, чтобы заработать на такой метраж, Шендеровичу придётся сто пятьсот миллионов раз назвать Сталина «кровавым упырём», а потом ещё долго «выбивать» гонорары у скуповатых заказчиков, а тогда нужно было просто колебаться, в соответствующем учреждении, вместе с линией партии. И Шендерович, будьте покойны, с удовольствием колебался бы, но тогда несостоявшимся актёрам, да с такой внешностью партийные билеты раздавали не очень щедро.
«Лифты» существовали только в армии (впрочем, как и всегда) и в партийных организациях, начиная от «первичек» до обкомов. На верхние этажи партийной иерархии лифты не привозили. Все прочие граждане, не имеющие пресловутого блата, по лестнице своей карьеры ходили, так сказать, пешком. Иногда, кроме партии и армии, лифты существовали и на производстве: судьба Катерины из фильма «Москва слезам не верит» была редкой, но реалистичной: вступив в партию (об этом в фильме умалчивается, но подразумевается) и освоив, для начала, управление цехом, можно было подняться, при наличии диплома и положительных характеристик, и до директора фабрики, почему нет. Да, но разве Катерину волновали, как Кочетова, вопросы идеологической стойкости? — Ни черта они её не волновали; портрет Ленина в её кабинете значил для неё не больше, чем плакат «Мойте руки перед едой», но свидетельствовал о лояльности. При этом Катерина Тихомирова, согласно своему статусу, получила очень хорошую, по советским временам, двухкомнатную квартиру, для себя и дочери, в кирпичном доме (о, это было очень престижно!). Да, но двухкомнатную же и метров сорока, а не пятикомнатную в сто двадцать «квадратов», как у демагога Зародова!
Кстати, кто желает посмотреть на двойника Зародова в кино, милости просим пересмотреть фильм «Курьер» (второй, после «Остановился поезд», фильм, который рекомендуется всем желающим познакомиться с перманентным, подчеркну, перманентным, независимо от строя, устройством российского общества на бытовом уровне; это, так сказать, социальный хоррор номер два).
Двойником Зародова в «Курьере» является профессор Кузнецов (в отличном исполнении Олега Басилашвили), отец Кати. Дом в центре, квартира выше всех похвал, как минимум из четырёх комнат, с отдельным кабинетом для папы, просторной столовой (в обычных советских квартирах столовые отсутствовали как класс). Чем же занимается профессор Кузнецов, за что ему такие привилегии? — Пишет для журналов известного рода водянистую лабуду на темы теоретической педагогики (по виду этого профессора понятно, что сам он никогда не преподавал в школе). Свою роскошную квартиру он, подчеркну, не покупал. Так за что же советская, всё ещё советская, власть была к нему так щедра?
Не за что. На этом уровне советской власти не было. Была власть связей — и ничего более.
Так что не стоит убиваться по миражу. Современное состояние нашего общества, конечно, омерзительно, но оно «выросло» из того благопристойного разложения, которое началось после смерти, как говорит Шендерович, «упыря». Гангрена распространялась постепенно, но не могла не привести к летальному исходу.