Честно говоря, сначала я удивилась: почему главным злодеем, так сказать, Сатаной этой идеологической интервенции, Кочетов сделал немца, а не американца, что, с нашей точки зрения, было бы логичней. Но это с нашей точки зрения. Оказывается, даже в конце шестидесятых годов в советской прессе активно муссировался вопрос о «германском реваншизме» (о нём читает в газетах политически грамотный отец Феликса, Сергей Антропович, и делится своими тревогами с сыном): по ходу, в то время новую интервенцию в СССР представляли себе в виде нашествия нового Гитлера, который, как полагала пропаганда (может, и не без оснований, сказать трудно), зарождался где-то в недрах неонацистских партий и в подвалах пресловутых «пивных», в которых, наверное, не бывали даже и наши официальные международники.
Ну да, генералы (в данном случае, генералы советской международной политики и пропаганды) всегда готовятся к прошедшей войне.
И, тем не менее, давайте посмотрим на ситуацию глазами уже рядового немца, а не того несколько мифологизированного идеолога и пламенного реваншиста, каким предстаёт в романе Клауберг, который был явно не списан с натуры (где было Кочетову общаться с неонацистами?), а сконструирован. Вот Бенито Спада, итальянский еврокоммунист, был буквально списан с натуры, это да, а Клауберг, похоже, синтезирован автором в процессе чтения советских газет примерно так же, как верующий христианин мог бы синтезировать образ римского императора, мучителя первохристиан, на основании чтения житий святых. А Кочетов, повторюсь, был истово верующим — истово верующим в советские идеалы, верующим и одиноким борцом. Некоторые называют его последним романтиком советской идеи; ну да, во времена Аркадия Гайдара таких романтиков было много, но в самом конце шестидесятых годов Кочетов остался, похоже, последним романтиком, фанатиком и защитником революционных идеалов, одинокой сосной коммунистического романтизма на бесплодном утёсе советского мещанства.
Завершая свой анабасис по Советской России, в составе группы разношёрстных подручных, Клауберг, прощаясь с покаявшимся Сабуровым, окончательно вставшим на позиции русско-советского патриотизма (при сохранении общей антикоммунистической направленности мировоззрения, это да), говорит ему со всей своей немецкой прямотой: «Мы из вас сделаем свиной фарш!»
Так вот, полагаю, его устами говорит вся послевоенная Германия, которой было директивно приказано помалкивать и каяться, помалкивать и каяться. И платить, бесконечно платить: сначала реальным узникам реальных концлагерей, потом детям этих узников, потом — внукам. И вот теперь, в наше время, она всё ещё продолжает (продолжает, Карл!) платить уже совершенно нереальным прапраправнукам уже мифических узников уже мифических концлагерей. Ну и как вы думаете, не хочет ли рядовой и совершенно миролюбивый немец, даже будучи обладателем пресловутого пивного живота, сделать «свиной фарш» из тех, кто продолжает его унижать под предлогом расплаты за подлинные и мнимые грехи его предков?
И дело не только в финансах, хотя и в них тоже. Немцы (кроме убеждённых национал-социалистов, а их, как и всяких убеждённых людей, на фоне массы обывателей, было относительно немного) достаточно спокойно пережили сам факт поражения в войне (у германцев такая богатая военная история побед и поражений, что плюс-минус одно поражение не повергает их в уныние), но, уверяю вас, при всей своей внешней обывательской безмятежности, не прощают того унижения, которому их подвергло еврейское лобби в международных организациях, вынудив их платить и каяться, платить и каяться. С чего бы это? Французы же не платят и не каются за ущерб, нанесённый народам России и Испании в 1812 году. А современные немцы чем провинились?
Следовательно, «свиной фарш» Клауберг и стоящая за ним масса немцев хотели сделать не из русских советских и просто русских (да, с наивной верой истинного и истового верующего Кочетов верил «священному писанию» газеты «Правда», верил риторике угрозы «фашистского реваншизма»), а из тех, кто унизили их народ. Но русские, как мы знаем, его не унижали и довольно быстро отпустили на родину бывших военнопленных, построивших у нас немало очаровательных «немецких городков», ныне практически полностью уничтоженных железной пятой реновации.