Одним словом, понятно, почему, бичуя в «Обыкновенном фашизме» германский антисемитизм, на самом деле Ромм сводил счёты с теми, кто в 1944 году, имея в виду его национальность, не дал ему поучаствовать в создании «Руссфильма» (вообще-то это стало бы поводом для анекдотов, если бы в состав так и не созданного «Руссфильма» вошли бы «Эйзенштейн, Райзман, Рошаль, Ромм и прочие, носящие аналогичные фамилии» — как если бы в СССР не существовало множества вполне интернациональных киностудий, которым можно было бы предложить свои профессиональные услуги).
Михаил Ильич был человеком трусоватым, что он, надо отдать ему должное, признавал и сам (с тех пор, как он в молодости жесточайшими методами «реквизировал» хлеб у русских крестьян, со слезами благодарного умиления созерцавших его местечковую физиономию, утекло немало лет, и былая удаль уступила место осторожному тихушничеству), и потому, чтобы отомстить Кочетову за его вполне абстрактный намёк, высказанный в романе, мобилизовал, в качестве стенобитного орудия, вышеупомянутого Лейба Абрамовича Хентова, сиречь «Эрнста Генри».
И тут начался чистый детектив.
Итак, вышеупомянутый «Эрнст Генри» составил обращение в ЦК КПСС на имя Брежнева и наскрёб целых двадцать человек подписантов — как академиков (Арцимовича, Сагдеева, Энгельгардта, Мигдала, Понтекорво, Алиханова), так и малоизвестных писателей-завистников (вспоминаем фильм «Шапка»), и, для внушительности и объёма, нескольких «старых большевиков», которых явно использовали в качестве полезных идиотов. Состряпанное этим Генри обращение пестрило привычными штампами, рассчитанными на партийную реакцию. Роман-де:
— рисует «нечистоплотную карикатуру на советскую молодёжь» (С чего это? Даже фарцовщика и бездельника Генку не назовёшь конченым человеком: в конце романа он начинает задумываться и проявлять признаки раскаяния; вся остальная молодёжь романа как раз демонстрирует крайне положительные советские свойства: молодые рабочие очень трезвенные и трезвые, во всех отношениях; молодые ребята в ответ на соблазнительные речи Юджина Росса поют «Священную войну», а стриптиз уже немолодой Порции Браун досматривать не желают и с возмущением изгоняют, благодаря идейному Феликсу, эту соблазнительницу);
— «чернит наше общество» (А что — изящные пародии на Глазунова и Солоухина, не названных по имени — это очернение?);
— пытается «посеять рознь между различными слоями этого общества» (Как раз наоборот: с упорством, иногда утомительным, Кочетов призывается именно к солидарности всех слоёв советского общества);
— «науськивает людей физического труда на советскую интеллигенцию» (Где? От этого откровенного вранья впору только развести руками: наоборот, между интеллигентным инженером Феликсом и рабочими его цеха царит полное взаимопонимание и даже трогательная взаимная симпатия);
— призывает к «культурной революции» в нашей стране (А что — антипатия к абстракционистской и псевдорусской мазне — это призыв к «культурной революции»?);
— возвеличивает Сталина (Не возвеличивает, а объективно оценивает и защищает его имя и наследие от совсем уж явной клеветы);
— выступает против «нынешней партийной линии» (Где? В чём? Разве что в неприятии «голубя мира», но ведь голубь — это далеко не вся «партийная линия», которая по-прежнему строилась на милитаризации и военной антиимпериалистической и наступательной риторике и наращивании вооружений);
— грязнит Итальянскую компартию (Как это? По сюжету романа Итальянская компартия сама изгоняет из своих рядов оппортуниста и ревизиониста Бенито Спаду, а итальянские рабочие-коммунисты описаны в романе с огромной симпатией);
— атакует известный антифашистский фильм «Обыкновенный фашизм» (Ха, так ради этого это подмётное письмо и писалось: Кочетов, как мы видели, не упоминал этот фильм по названию, а просто осуждал саму тенденцию снимать фильмы-намёки).
В общем, Лейб Абрамович написал совершенно клеветническое, по всем пунктам, письмецо и расторопно привлёк к его поддержке завистников и полезных идиотов. Никто из них, судя по всему, не читал не только сам роман, но даже и то письмо, которое они подписали.
Адресованное лично Брежневу, оно по бюрократическим каналам было передано Демичеву, а тот разослал его для ознакомления секретарям ЦК и членам Политбюро. Понятное дело, никто из них не хотел пятнать себя участием в этой грязной игре, не сулившей партийцам никакой пользы, кроме вреда. Брежнев, как мы знаем, роман Кочетова читал и даже сам звонил автору, надеясь встретиться с ним и обсудить его произведение. Остальные же «бонзы» Политбюро роман или не читали, или читали, но помалкивали. А напрасно, между прочим: сочинение Лейба Абрамовича было очень легко опровергнуть по всем пунктам, сличив его инсинуации с реальным содержанием романа. Да, но такова была тогда политика партии — всё, что можно, заметать под ковёр, что напоминает эпизод из фильма «Дом, в котором я живу», когда женщина, уже на последних часах беременности, в ней, в беременности, ещё сомневается и думает, что это вот-вот рассосётся.