«Друзья, — сказал он, — помните, как иной раз иронически отзывались по нашему адресу: ополченцы! Да я и сам немножко грешил вначале: принимая дивизию, сомневался, сможем ли мы воевать по-настоящему. А теперь я горд, что нахожусь с людьми, взявшими оружие по призыву партии, я уважаю их как доблестных солдат... Ополченцы! Я горжусь, что сам в рядах ополченцев. За народное ополчение, товарищи!»
Уже по этой повести видно, что с самого начала творческого пути В. Кочетов хорошо понимал значение такой важной традиции советской классической литературы, как изображение трудящихся масс в развитии, в состоянии непрерывного роста их сознательности и активности в историческом процессе. Конечно, героям повести не занимать ни сознательности, ни высокой активности — это цвет рабочего класса и трудящихся Ленинграда. Они неукротимо рвутся в бой за свою социалистическую Родину. Но им не хватает военных знаний, опыта, мастерства, чего, кстати сказать, на первом этапе войны не всегда хватало и самой Красной Армии. Изображение нелегкого процесса овладения этим мастерством, освоения бойцами и офицерами ополчения «науки побеждать» прямо в пекле войны — главное, чем определялась актуальность и ценность повести в годы ее создания и что делает ее современной и теперь, напоминая о необходимости постоянной боеготовности.
Не приходится удивляться и сравнительно высокому уровню реалистического письма молодого автора, тем более что молодость эта относительна: ко времени работы над повестью «На невских равнинах» ему исполнилось тридцать лет, за его плечами уже был немалый жизненный опыт, в том числе — бойца большевистской печати, воспитывающей журналистов в духе ленинской правдивости, зоркости и оперативности; имелся и известный творческий опыт — напоминаю о повестях 30-х годов «Начало пути» и «Половодье».
Хотя художественная правда никогда не сводилась к «правде факта», тем не менее реалистическое произведение можно и должно поверять правдой отобранного, осмысленного и обобщенного писателем жизненного факта. С этих позиций небезынтересно сопоставить некоторые факты повести «На невских равнинах» и документальных «Записей военных лет». Такое сопоставление показывает, что целый ряд картин, эпизодов и образов, воссозданных на тех страницах «Записей», которые посвящены народному ополчению, во многом совпадают с тем, что встречаем на страницах повести. И это вполне понятно: источник один и тот же — личные впечатления военного корреспондента, ставшего «своим» во Второй дивизии народного ополчения, и его фронтовые блокноты, запечатлевшие многое из увиденного и услышанного в этой дивизии.
Приведу несколько примеров «совпадения» реального, документально засвидетельствованного, с тем, что изображено в повести.
В дни, когда Вторая ДНО, преобразованная в 85-ю дивизию регулярных войск Красной Армии, вела бои уже у стен Ленинграда, комиссар одного из ее полков Степан Бардин, в мирное время редактор многотиражки на фабрике «Скороход», говорит корреспонденту В. Кочетову: «Ну вы помните, конечно, как мы воевали в лесах за Веймарном? При полнейшей нашей безграмотности в военном деле и то держали немца на берегу Луги почти месяц. А в сражении с 8 по 13 августа положили там не одну сотню солдат и офицеров наступающего врага. Когда это было! В самом начале войны. А теперь мы многому научились. Мы уже не те».
Это ведь сказано словно о ней — о дивизии Лукомцева. А то, что дальше говорится в «Записях» устами комиссара о неизмеримо возросших боевых качествах солдат и офицеров 85-й дивизии, в полной мере характеризует и воинов дивизии, изображенной в повести.
Сам Бардин, побывавший в ополчении и политруком роты, и комиссаром батальона, а вот уже и комиссар полка в какой-то мере послужил прототипом образа комиссара Баркана. В Селезневе заметны черты реального лица — экономиста с фабрики «Скороход» Николая Гамильтона. Знавший немецкий язык, Гамильтон вскоре стал переводчиком в штабе полка, а со временем — начальником разведки дивизии. Запомнившийся нам по первой атаке Вячеслав Фунтик в чем-то «повторяет» судьбу ополченца Георгия Бунтина, тоже кандидата геологических наук, ставшего командиром саперного подразделения, которое сам же создавал и обучал. Некоторыми чертами сходства с личностью, взятой из жизни, отмечен и образ политрука роты Загурина.