При издании романа отдельной книгой, отвечая не только вымышленным, но и реально здравствующим снобам, В. Кочетов внес такое дополнение к словам Баксанова о кружке «горячей, клокочущей воды»: «Сказал вот так — ну и свистопляска же началась после этого! Литературные приспешники снова на все лады изощрялись по поводу кипятка, делали вид, будто не понимают, о чем речь, хихикали, улюлюкали — и печатно и изустно, острословили на ту тему, что в поход-де Баксанов отправился без должного снаряжения, в тапочках, не озаботясь необходимым запасом эпитетов, метафор и гипербол. А читатели Баксанова читали, письма ему писали, позиции его разделяли. «А для меня это главное, — говорил он. — Мой судья — читатель».
Это добавление вполне можно принять не только как защиту позиций Баксанова, но и как редкий в творческой практике В. Кочетова случай самозащиты от предвзятой, необъективной критики. Только не надо слова о «необходимом запасе» эпитетов, метафор и гипербол опять же истолковывать превратно, как пренебрежение к этим и другим средствам художественной выразительности. Не говоря уже об авторе романа, мастерство которого нам теперь достаточно известно, можно полагать, что Баксанов тоже не из тех простачков, кои отправляются в долгий и трудный поход «в тапочках», иначе бы читатели книг его не читали, писем ему не писали. Одними, даже самыми верными, авторскими позициями, но выраженными нехудожественно, читателя не привлечешь.
Все сказанное здесь вовсе не значит, что в романе В. Кочетова нет недостатков. Они есть, но это отнюдь не те идеологические и художественные недостатки и просчеты, о которых писал А. Марьямов, а несколько раньше Е. Сурков в статье «Если мерить жизнью...», разверстанной почти на три полных «подвала» тогда еще четырехполосной «Литературной газеты». (Кстати сказать, именно Е. Сурков на основе спора Баксанова со снобом первым выдвинул и развил в своей статье «теорию кипятка», как иронически окрестил В. Архипов попытки сделать слишком широкие обобщения и выводы из этой, ошпарившей кое-кого, солдатской «кружки кипятка».)
Сам по себе замысел Е. Суркова «мерить» роман В. Кочетова жизнью не подлежит сомнению. Соответствие художественного произведения действительности — важнейший критерий марксистско-ленинской эстетики и критики. Все дело лишь в том, как мерить: можно это делать добросовестно, объективно, с пониманием законов развития жизни и искусства, а можно и произвольно, субъективистски, игнорируя эти законы. К сожалению, опытный и знающий критик пошел по второму пути.
Из множества претензий, предъявленных Е. Сурковым роману В. Кочетова «мерой жизни», выделим главные. Во-первых, по мнению критика, из поля зрения писателя «выпала вся поистине титаническая и неутомимая работа партии по организационному и хозяйственному укреплению колхозов...»; во-вторых, В. Кочетов не отразил «сложнейшую проблематику по перестройке управления промышленностью...».
Вообще, утверждал Е. Сурков, жизнь Старгородской области предстает со страниц романа «захолустной», «однообразной», «благодушно-ровной», потому что писатель не отразил таких «сильных ферментов», как целый ряд экономических и общественных преобразований, которые были проведены к началу 60-х годов. «Как же можно было строить большой и сюжетно многопоточный роман о партии, — писал критик, — выключая из него эти опорные точки, эти исторические ориентиры?»[147]
Далее Е. Сурков называл жизнь Старгородской области «захолустной», «однообразной», «благодушно-ровной».
К чести нашей критики, надо сказать, что в целом она достойно ответила на риторические вопросы Е. Суркова и его единомышленников. Вопреки мнению Е. Суркова, она показала, что Старгородская область живет не захолустной, однообразной, благодушно-ровной, а, как и вся страна, нелегкой, но интересной, содержательной трудовой жизнью, наполненной пафосом созидания и творчества. Через несколько лет, возвращаясь к дискуссии по «Секретарю обкома» и определяя статьи Е. Суркова и А. Марьямова как «наглядный пример» «предвзятой, необъективной оценки», В. Иванов в своей книге «О сущности социалистического реализма» писал, что произведение В. Кочетова «является в основном верной картиной существенных сторон нашей жизни после XX съезда КПСС».
В статье В. Архипова «В поисках криминала»[148] начат, а ленинградским критиком А. Эльяшевичем продолжен разговор на тему о том, что нелепо требовать от одного романа отражения всей поистине титанической работы партии по развитию нашего народного хозяйства, науки, культуры, искусства — эта задача по плечу разве что советской литературе в целом. А. Эльяшевич верно заметил, что все свои усилия Е. Сурков направил на то, чтобы «незаметно подменить тему произведения В. Кочетова, приписывая автору замысел, которого у него на самом деле не существовало»[149]. Действительно, откуда это Е. Сурков взял, что В. Кочетов решил написать «большой и сюжетно многопоточный роман о партии» (курсив мой. — П. С.)? Ведь «каждому, кто читал «Секретаря обкома», ясно: на самом деле перед нами роман с несоизмеримо меньшей художественной задачей»[150] .
149
Эльяшевич А. В разведке будущего. О творчестве Всеволода Кочетова. «Звезда», 1962, № 2, с. 205.