Что ж, такой биографии можно только позавидовать, но ничего исключительного в ней нет. При всем индивидуальном своеобразии это типичная биография того поколения партийных, советских и хозяйственных руководителей, молодость которых прошла в бореньях довоенных пятилеток, потом в кровопролитных сражениях Отечественной войны, а затем в самозабвенном труде по восстановлению разрушенного и строительству нового. Свое право на руководящее положение в обществе они завоевали верным служением партии и народу, богатым жизненным опытом, заботой и вниманием к людям. Вспоминая совместно прожитые годы, София Павловна с нежностью и даже каким-то удивлением думает о муже: «Двадцать семь лет человек этот на ее глазах день за днем щедро, не скупясь, раздает себя людям и все никак не исчерпается».
Денисов показан многогранно: в повседневных трудах и заботах, в своем обкомовском кабинете и поездках по районам области, на трибуне перед массовой аудиторией и в беседах с отдельными людьми, в вышестоящих инстанциях и дома, в окружении родных и друзей. Сцена за сценой, эпизод за эпизодом, штрих за штрихом, а в итоге вырисовывается облик человека, в связи с которым думаешь: да, благодарная, но и многотрудная это должность на земле — партийного руководителя, и чем выше она, тем ответственней и трудней. Но в этой всеобъемлющей деятельности, кроме трудностей и огромного напряжения духовных, да и физических, сил, есть и свои радости, своя поэзия. Критик Г. Митин тонко подметил: привлекательность романа В. Кочетова «в том, что художник стремится раскрыть поэзию партийной работы»[154].
Конечно, далеко не все — поэзия, больше все-таки «прозы» секретарских буден: «День секретаря обкома шел в работе — в телефонных звонках, в разговорах, в переговорах, в составлении документов, в подписывании бумаг. Такие дни были неизбежны и необходимы; как ни любил Василий Антонович выезды в область, в районные города, в села, на предприятия, он понимал, что и без таких аппаратных дней обойтись нельзя. Может быть, в будущем этого не станет. Но, видимо, в очень далеком будущем... А пока, хочешь не хочешь, нравится это тебе или не нравится, — заседай, составляй бумаги, подписывай, разговаривай и уговаривай, нажимай и даже иной раз прижимай, и крепко прижимай, без чего тоже пока не обойдешься».
По своей натуре Денисов человек душевно мягкий, сердечный, деликатный, не лишенный, как все положительные герои произведений В. Кочетова, чувства юмора. Поэтому денисовские «нажимай» и даже «прижимай» надо понимать как меры явно вынужденные, свидетельствующие о принципиальности, требовательности и твердости секретаря обкома в борьбе против нарушений партийной, государственной и производственной дисциплины, против безответственности, расхлябанности и отступлений от норм коммунистической нравственности. Но все эти проявления требовательности Денисова не имеют никакого отношения к окрикам, разносам и угрозам Артамонова, оскорбляющим достоинство людей, к его нередко совершенно необоснованным обвинениям и дисциплинарным взысканиям вплоть до исключения из партии несогласных с ним работников.
Но в освещении аппаратной партийной работы В. Кочетов ограничивает себя до предела. Заметим, что в романе нет описания ни одного заседания бюро Старгородского обкома. Зато дается «эффектная» сцена заседания бюро Высокогорского обкома, на котором случайно оказались Денисов и председатель Старгородского облисполкома Сергеев. Представив непрошеных гостей (не держать же их в приемной!) членам бюро, Артамонов продолжил прерванную речь, посвященную, как оказалось, персональному делу присутствующих здесь же руководителей одного из районов области.
Итак, говорит Артамонов, «сейчас, когда мы в целом отрапортовали о завершении плана продажи хлеба государству, Лобановский район все еще молотит, плетется в хвосте, позоря партийную организацию области. Я правильно формулирую?
— Правильно! — раздалось несколько голосов».
Артамонов «встал, прошел к окну и, заложив правую руку за борт своей синей куртки, смотрел на улицу. — Вот так, пишите... — Не поворачиваясь, он куда-то назад властно указывал откинутой левой рукой. Стенографистка за отдельным столиком замерла над раскрытой тетрадкой. — Констатирующая часть... — Почти дословно Артамонов повторил то, что им было уже сказано. Затем, снова указывая рукой назад, стал диктовать. — Пункт первый. Исходя из вышеуказанного, секретарю Лобановского райкома КПСС товарищу Кругликову Владимиру Ивановичу объявить строгий выговор с занесением в личное дело. Возражений нет?