В труднейшие июльские дни, когда гитлеровцы бешено рвались к Ленинграду, в городе была создана армия народного ополчения, состоявшая из десяти дивизий. С честью выполнив поставленные перед ними боевые задачи, семь дивизий народного ополчения (ДНО), прошедшие закалку огнем почти непрерывных сражений, в дальнейшем были преобразованы в кадровые дивизии Красной Армии и получили другие, армейские номера. Три дивизии, понесшие особенно большие потери, влились в состав других частей регулярных войск.
«Прообразом» дивизии народного ополчения под командованием полковника Лукомцева, действующей в повести «На невских равнинах», послужила Вторая ДНО. Сформированная сразу же после речи И. В. Сталина 3 июля 1941 года из рабочих и служащих предприятий Московского и Ленинградского районов города Ленина, дивизия в июльские же дни, не успев пройти даже самой необходимой воинской подготовки, была погружена в вагоны и прямо из эшелонов брошена в бой. На своем участке фронта по реке Луге дивизия не только остановила яростно атаковавшего противника, но и задержала его почти на месяц.
«Рабочий класс вступает в бой с фашизмом...» — записывает В. Кочетов в своем блокноте и спешит туда, где сражается эта дивизия. Именно этот маршрут и был его первым корреспондентским маршрутом в Действующую армию. Отсюда вместе со своим коллегой по редакции он дал для «Ленинградской правды» несколько корреспонденций и очерков о боевых делах и людях Второй дивизии народного ополчения. Побывает В. Кочетов в этой дивизии и еще не раз, в том числе поздней осенью 1941 года, когда дивизия, пройдя славный боевой путь, станет уже кадровой частью Красной Армии, и убедится, что «война научила ополченцев многому».
Таким образом, В. Кочетов хорошо знал боевой путь Второй ДНО. Этот героический путь преображения стойкой по духу, но слабо обученной, неопытной ополченческой дивизии в железную кадровую дивизию, бойцы и командиры которой — вчерашние токари, монтеры, слесари, инженеры, люди других мирных профессий — превратились в умелых, закаленных воинов, и нашел свое отражение в повести «На невских равнинах».
Повесть открывается тревожными раздумьями двух командиров, пусть разных рангов, но равно ответственных за судьбы тех, кто в эту теплую июльскую ночь по своей доброй воле мчится в теплушках эшелона навстречу неизвестности. Поезд приближается к фронту. Надо бы выспаться перед завтрашним днем, сулящим всякие неожиданности, но не спится недавнему начальнику инструментального цеха большого завода, а теперь командиру стрелковой роты Андрею Кручинину. Что ждет впереди всех собранных в этом вагоне? Что ждет вот этих смешных спорщиков, но прекрасных мастеров — пожилого лекальщика Бровкина и его молодого сменщика Козырева? Какая судьба уготована плановику-экономисту Селезневу или кандидату геологических наук Фунтику, не пожелавшему выехать из Ленинграда со своим институтом? Вячеслав Евгеньевич Фунтик готовил докторскую диссертацию, но уже 22 июня, услышав грозную весть, зарыл свою рукопись в дровяном сарае на даче и с первым поездом отправился в город, а полторы недели спустя получил винтовку и встал в общий строй с бывшими слесарями, монтерами, техниками, водопроводчиками.
В ту ночь не спал и командир дивизии ополченцев полковник Лукомцев, ожидавший в Кингисеппе прибытия своей дивизии. Нет, он не сомневается в мужестве своих бойцов и офицеров. Но ведь это все-таки ополченцы — мирные, славные люди, в большинстве никогда не служившие в кадровых частях Красной Армии. Он, Лукомцев, тактично, но настойчиво отказывался от командования таким войском. И тогда член Военного совета фронта сказал ему: «Вы должны гордиться, полковник. Вы поведете в бой ленинградцев, людей, которых водили в бои вожди нашей революции. Надеюсь, вы это помните?» Как было не помнить — Лукомцев сам из тех, кто дрался с немцами в восемнадцатом году под Псковом, оборонял Петроград от полчищ Юденича. И все же тревога не покидала полковника. Война, тем более современная, требует не только мужества и отваги, но и воинских знаний, навыков, мастерства. Как-то поведет себя дивизия в боях?
Однако первые же сражения рассеяли опасения Лукомцева. При всей своей воинской неопытности, а порой прямо-таки наивности, удивлявшей бывалых бойцов, высокий моральный дух ополченцев, их мужество и бесстрашие, сознание того, что за их спиной — город Ленина, оказались силой, способной противостоять бронированной мощи вышколенного, вымуштрованного, имеющего боевой опыт противника.
Писатель правдив, достоверен в изображении сильных и слабых сторон еще необстрелянных воинов. Это не какие-то лубочные чудо-богатыри, а живые люди со всей противоречивостью мыслей и чувств, порождаемых смертельной опасностью. Вот несколько штрихов из батальных сцен, рисующих боевое крещение ополченцев.