- Диду, неужели у нас в роду так и не было ни одного запорожца? - с надеждой допытывался Ява у своего деда Варавы.
- Не... что-то не припомню.
- Вот еще! - сердито отворачивался Ява (как будто дед был виноват).
- Дурень ты, - спокойно говорил дед. - Да что там твои казаки без гречкосеев стоили бы... Кто б их кормил? С голоду поумирали б... А когда земля наша бывала в беде, то не только казаки, но и гречкосеи шли ее защищать. Брали косы, брали вилы и не хуже казаков били ворога.
Но на Яву дедова агитация не действовала. Бормоча:
"Да-а... не могли уж на бабушке из казацкого рода жениться..." - хмурый Ява уходил прочь.
- И все им новую, новую нужно! Не могли еще немного в старой хате пожить, - сквозь зубы цедил Ява, с ненавистью глядя на новехонький дом свой под железной крышей. - Может, и у нас на потолке что-нибудь было написано... Дед же старый: много знает, а еще больше забыл...
Ява не мог примириться. Ява страдал. Тем более, что Карафолька ходил задравши нос и только плевал сквозь зубы в нашу сторону (словами задеть боялся, потому как знал, что мы, несмотря на предка, показали бы ему где раки зимуют).
И все же его задранный нос и цирканье сквозь зубы еще можно было бы пережить. Но он допек нас другим. Он устроил на выгоне "Запорожскую Сечь"... Войско было набрано только из "потомков". И кошевым единогласно выбрали Карафольку.
В вышитой сорочке, в широченных красных шароварах, в которых его брат танцевал когда-то в самодеятельности, нахлобучив дедовскую папаху, которая валялась до того в курятнике и была такой старой, что даже куры неслись в ней без особого удовольствия, гарцевал Карафолька перед своим войском. Водил его в походы, устраивал гульбища и казацкие удалые забавы.
Мы сидели в кустах и слушали, как раздавался над выгоном лихой запорожский напев:
Ой пан иль пропал - двум смертям не бывать, Гей вы, хлопцы, на коней! В жарком деле побывать, славу добывать!
Мы скрежетали зубами. Мы никогда не чувствовали себя такими одинокими, оскорбленными и несчастными. Мы, как раз мы-то, по своей удали и должны были быть кошевыми атаманами... Мы, а не примерный Карафолька. Эх, залимонить бы ему сейчас в нос его задранный!..
И что бы такое ему подстроить, чем бы подковырнуть?
- Слушай, Ява, - пронзило меня вдруг. - Ты помнишь "Письмо запорожцев турецкому султану"?
- А? Ну и что?
- Напишем им такое же письмо.
- Как? Они же сами запорожцы.
- Какие они к черту запорожцы! Разве они настоящие? Как бы не так! Самозванцы. Подумаешь, предки!.. Так и напишем: предки ваши молодцы, а вы черт те кто... Само письмо запорожцев у меня дома есть, в книжке "Украина смеется". Переделаем, и будет - во!
- Идем!
Мы взяли у меня книжку и пошли к Яве. У него над столом как раз висела картина Репина "Запорожцы". Усевшись под картиной и глядя на то, как весело запорожцы писали письмо султану, мы начали свое. Это была каторжная работа.
И вот наконец после долгих мук родилось на свет "Письмо настоящих запорожцев самозванцу лжекошевому, плюгавому отличнику Карафольке и его задрипанному войску":
Ты - шайтан дурацкий, проклятого черта брат и товарищ и самого Люцифера секретарь! Какой ты к черту рыцарь? Какой ты запорожец, да еще и кошевой? Слюнтяй ты шепелявый! Дырка от бублика! Репей с хвоста собачьего! Латка на дранных штанах, шматок отличника недогрызеный! Твоего шелудивого войска мы не боимся, землею и водою будем биться с тобою! Не казаком тебе называться, а в куклы с бесштанными играться! Не стоишь ты доброго слова, пусть сжует тебя рыжая корова! И в голове у тебя не мозги, а полова, пугало ты огородное! Вот как мы тебе выдаем, плюгавый! И за это поцелуй нас в грязные, потрескавшиеся пятки, ведь братья твои - поросятки! Ось-ось-о!
Мы написали все это большими буквами на полуметровом куске обоев, что остались после строительства новой хаты. К обоям на толстой веревке вместо печати прицепили сухую коровью лепеху. Вышло, на наш взгляд, очень здорово.
Выделывая губами: "Трум-тум-ту-ру-рум-тум-тум-тум!" - отправились на выгон и торжественно вручили Карафольке "пергамент".
Мы были уверены, что после нашего письма авторитет Карафольки падет и загрохочет, как пустое ведро.
Но в тот же день мы получили очень сдержанное и вежливое письмо-ответ:
Дорогие друзья!
Вы ругаетесь очень забористо, но это только потому, что вы не казацкого роду и вам обидно. Мы прекрасно это понимаем. Мы с удовольствием прочитали ваше письмо и даже согласны принять вас в свое запорожское войско писарями, хоть у вас и двойки по языку. Между прочим, "недогрызенный" пишется с двумя "н", а "драный", наоборот, с одним (см. правило в учебнике грамматики, стр. 24, парагаф 23).
С приветом.
По поручению славного войска запорожского Кошевой Степа Карафолька.
Это было хуже, чем если бы он каждого из нас при всех положил на лопатки.
Мы не смотрели друг другу в глаза. Такого тяжелого поражения мы еще не переживали. Никогда мы еще не выглядели так жалко перед товариществом васюковских хлопцев. Нужно было что-то делать. Ведь еще немного - и даже сопливые первяки будут вытирать руки об наши головы.
- Вот если б нам настоящую казацкую саблю... - вздохнул я, - или пистолет, как те, что археологи выкопали... Полетел бы Карафолька из кошевых тут же!
- Точно! - встрепенулся Ява. - Саблю... или пистолет! Вот было бы... Сила! С настоящим казацким оружием кого хочешь кошевым выберут...
- Где ж его взять? - безнадежно спросил я.
- Выкопать! - сощурился вдруг Ява.
- Где? Так оно тебе и лежит под землей... Один казацкий курган возле села был, да и тот уже - фить!
- А на кладбище?
- Ты что?! Бррр...
- Голова! Разве я говорю - свежие могилы раскапывать? Тоже мне! Знаешь старые могилы с краю, по-над шляхом? Без крестов, едва заметные в траве. Сколько им лет? Двести, а то и больше... Мне еще дед Саливон как-то говорил, что там его прадед похоронен... А он кто такой был? Казак, запорожец. А как запорожцев хоронили? С оружием. Вот и усекай...
- Так-то оно так... А все-таки кладбище... Мертвецы...
- Да какие там мертвецы?! Череп, несколько косточек - вот и все. Ты ж видел, когда археологи копали. Что там может быть, если он двести лет в земле пролежал... Посмотришь, что от тебя останется через двести лет...
- Все-таки... Даже череп... Как-то оно...
- Да мы этот череп и трогать не будем, - раздраженно прервал меня Ява. - Саблю и пистолет аккуратненько выкопаем и снова зароем могилу. Никто и не заметит.
- Да, может, хоть деда Саливона спросить?
- А разве это его собственность? Это ж не картошку на его огороде копать... Да и как ты спросишь: "Разрешите вашего прадеда выкопать?" Так, что ли?
- А когда ж копать? Днем?
- Ну, днем, если увидят, сразу по шеям надают.
- А когда ж?
- Ночью.
- Да?
- Ты что, боишься?
- Да нет, но...
- Вот ты хочешь и настоящее казацкое оружие иметь, и чтоб все было, как в магазине. Больно хитрый!
- Ну ладно, - вздохнул я. - Попробуем.
...Вы бывали когда-нибудь ночью на кладбище? Если не бывали, то и не ходите. Страшно... Так страшно, что сердце останавливается.
Это я теперь говорю, а тогда... Разве я мог показать Яве, что я боюсь, когда он, чертяка конопатый, вел себя так, будто не на кладбище ночью идет, а в клуб на кинокомедию.
- Это трусы, заячьи души выдумали, что на кладбище ночью страшно, - весело сказал он. - А па самом деле, чего бояться? Живых нужно бояться, а не мертвых. Мертвые тебе уж ничего не сделают. Помнишь, Том Сойер и Гек Финн тоже ходили ночью на кладбище... И ничего.