Он устал, и если бы не сознание долга, остался бы в тылу, пошел бы работать в газету или отправился на Волгу. Но вот прочел телеграмму РОСТА: «Взят Новороссийск!» И — не выдержала душа, рванулась к морю, на Кавказский фронт. Он стремится быть если не на корабле, то среди моряков. К тому же есть и законное основание: незадолго до болезни Вишневского командир бронепоезда «Коммунар» № 56 получил телеграфное распоряжение Морского Генерального штаба: срочно откомандировать из армейских частей всех матросов для получения назначения на флот.
Поезд прибыл в Новороссийск в пасхальную ночь. Всеволод дождался рассвета и направился в гостиницу. Усталость дикая. Известно, каковы поездки по местам, где только что прокатилась война: бесконечные пересадки, ожидания на полуразрушенных вокзалах. Но у него хватило энергии, внутренней собранности не раскиснуть от стреляющей боли в ушах и приступов ревматизма, не затосковать смертельно на какой-нибудь заброшенной станции.
В руках у него корзинка с вещами — ненадеванный клеш, рубаха фланелевая, форменка и ботинки шевровые; две гранаты, разобранный карабин да маузер. Без оружия матросу никак нельзя, а форму номер 3, парадную, возит с собой Всеволод для особого случая — для первого дня окончательной победы. И еще в корзинке — тетрадки-дневники. Даже в самые горячие дни и ночи похода Первой Конной пулеметчик Вишневский выкраивал минуты, чтобы записать поразившую его жизненную картину, эпизод, разговор или просто меткое словечко. И не только героика, пафос боев, но и быт, проза фронтовой жизни ложатся на плотные листы ученической тетради…
Странное, невиданное дело: на улицах Новороссийска — ни единой бескозырки! Куда подевались матросы? Что ж, придется формировать морскую часть из таких же отбившихся от своих, как он сам.
И вдруг по главной улице города, Серебряковской, — автомобиль, а в нем — матросы. Вишневский бросается наперерез, останавливает авто и с ходу представляется. Ему повезло. Командир новороссийского порта Суслов, взглянув на документы, тут же написал записку о том, чтобы военмор Вишневский был взят на довольствие.
— Чем заниматься? Приходи завтра ко мне, в порт, поговорим, — широко улыбаясь, Суслов крепко жмет руку.
Вишневский назначен начальником дивизиона сторожевых катеров, который надо еще создавать. А пока в его распоряжении — 30–40 матросов «новой формации», не нюхавших пороха, щеголяющих полублатным жаргоном южнорусского происхождения и татуировками вроде двуглавого орла во всю грудь. Да около десятка небольших моторных катеров, предназначенных для портовых перевозок. Шесть из семи дней в неделю катера находились в ремонте — то магнето, то карбюратор, то свечи, то подшипник — вечно что-нибудь неисправно. И вооружить-то их еще надо.
Ну не беда, Всеволод не унывал. На Волге на «купцах» пушки устанавливали, а здесь — пулеметы, это гораздо проще. К концу апреля катера «Метеор», «Ворон», «Гаджи-бей» могли вести патрулирование у берегов Новороссийска с целью перехвата шхун и других судов, доставляющих в Крым Врангелю грузы из Турции.
Команды частично укомплектованы бывшими владельцами и их сыновьями. По этой причине, видимо, они бережно относились к катерам. Но, с другой стороны, таких матросов иной раз невозможно заставить выйти в море на выполнение боевого задания. Не хватало обмундирования, не налажено снабжение. И самое главное — мало, очень мало настоящих матросов, получивших революционную закалку.
Вот почему девятнадцатилетний пулеметчик назначен сразу, без предварительного испытания на такой ответственный пост. Ему самому трудно было судить, но, похоже, служба у него ладилась. Во всяком случае, когда в сентябре политотдел потребовал откомандировать военмора Вишневского на учебу в партийную школу, местное начальство наотрез отказало. На молодого, энергичного моряка у него свои виды: вот-вот должен выйти из ремонта пароход «Рион» — первая и единственная крупная боевая единица в порту, и Вишневский пойдет туда командиром или комиссаром. С ним можно «спокойно отправиться в море» — так аргументировал свое решение начальник порта.
Из эпизодов патрульной службы Вишневскому особенно запомнился один, связанный с пребыванием в порту итальянского парохода «Этна». Днем в соответствии с дипломатическим протоколом представитель Новороссийского Совета Суслов и Вишневский побывали на борту «Этны» с визитом, выслушали заявление капитана Мартини о намерениях Италии завязать дружественные связи с Советской Россией. А ночью сторожевые катера под командованием Вишневского засекли попытавшуюся подойти к пароходу шлюпку.