— Раааааааафииииииии!
Через три секунды пришёл любимый, который возился с пуговицами рубахи.
— Что? Чего орёшь?
— Меня масло избило.
— Опять что ли?
— Оно меня ненавидит.
— Ты точно так же говорила про туалетную бумагу.
— А чё она всё время на пол падает, когда я мимо прохожу?
— Иди. — Раф всучил мне косметичку. — Иди, рожу свою крась, я сам есть приготовлю.
— Хочешь, потом и твою накрашу?
— Софит. Ты не сможешь убрать мне второй подбородок тоналкой. А другой причины просить себя накрасить я не вижу. Поэтому спасибо, но я воздержусь.
— Тебе почти восемьдесят лет, ты уже старый, будем скрывать твои морщины. Пофиг, что их нет.
— Ты тоже уже старушка. Так что на день рождения я куплю тебе омолаживающий крем.
— Люблю тебя.
— И я тебя.
Я умчалась рисовать себе лицо в ванной. Когда я закончила и вышла, в кухне сидели парни и пили кофе. На тарелке лежали тосты с омлетом, ветчиной и сыром, джемом, бананом и шоколадом. Крис сидел тише воды и задумчиво проводил пальцем по ручке кружки. Я застегнула серёжку в ухе, и вопросительно посмотрела на Рафи. Он покачал головой. Нда, негусто. Я села между ними и отпила чай, который мне сделал пончик. Раф первое время стеснялся, когда я так его называла. Сейчас он только ворчит, когда видит, что и в телефоне у меня записан как «сладкий пончик с шоколадом».
— Крис. — обратилась я.
— А? — отозвался он рассеянно. — Ой, доброе утро, Соф.
— Доброе. Ты в порядке?
— Да, да, я… да.
— Слушай, может, ты у нас сегодня останешься?
— Нет! — подорвался он. — Нет, пожалуйста! Я умру, если один останусь!
— Ладно-ладно, не вопи так. — закивала я, пока Крис сжимал мне плечи так, что аж больно стало.
— Извини. — он отпустил меня.
— Мне всё равно кажется, что тебе бы выспаться не помешало. — я потёрла плечо.
— Я потом посплю. Когда-нибудь. — негромко добавил он.
— Сегодня уйдём пораньше. — сказал Рафи, поправляя рукава. — Ты ляжешь спать, а я кое-что сделаю. — Крис молча и не моргая уставился на Гранде. — Ты чего?
— Что ты со мной сделаешь?
— Придурок, блин, не с тобой!
— Не волнуйся, он не будет тебя насиловать. — улыбнулась я. — Ты не в его вкусе.
Рафи странно на меня посмотрел. Я же поцеловала его в щёчку и обняла за живот.
— Что?
— Я блин без понятия, что сейчас ответить.
— Не надо ничего отвечать, просто открывай ротик. — я поднесла к нему тост с ветчиной и сыром.
Днём творилось нечто эпическое. Все работники были встревоженными и нервными, почти половина тупо сбежала домой. Собственно, это не удивительно. Перед Вальпургиевой ночью люди хотят оградиться от опасности. Кто-то вешает кресты и иконы над дверьми, кто-то несёт службу в церкви, кто-то вообще старается свалить из города. Пока мы ехали, то видели, как люди в нескольких домах над входом вешали распятие.
В обед я сгоняла за едой, сделав это очень быстро из-за отсутствия очередей. Я вернулась с пиццей и соком. А кофе для Рафи нарочно не принесла, дабы он им не сильно баловался. Крис взял и вырубился за столом наставника, ну а мы вдвоём принялись уплетать.
— Почему мы не так часто берём пиццу? — спросил Раф, обнимая меня на своих коленях.
— Ты не говоришь, что любишь её.
— Конечно люблю. Так сильно, что пицепс себе накачал. — он ухмыльнулся и похлопал большой живот, из-за которого мне немного не хватало места на бёдрах Рафи.
— Тогда будем брать её почаще. Хотя мне кажется, что накачал ты его не только из-за пиццы. — промурлыкала я, взяв его за плечи и томно смотря в глаза. Поцеловала в щёчку, скользнув по коже языком. — Измазался чуточку.
— Ну, ладно, булочки тоже виноваты.
— Просто кто-то покушать любит, а двигаться не любит. — я обвила его шею руками и поцеловала ещё раз. — Поэтому животик и вырос.
— Знаешь, нормальные люди так говорят, когда намекают на диету. А ты говоришь так, как будто просто констатируешь факт. Причём, радостно.
— По-моему, мы не входим в число нормальных людей. И к чему ты это?
— Мне нравится слушать, когда ты говоришь, что тебя не отталкивает вот это вот. — Раф немного пихнул живот и примял свой бочок. — Скажи… пожалуйста.
— Я люблю тебя, твой животик, твои бочка. Твой жирок. Мне нравится, как ты выглядишь. Мне нравится трогать тебя, целовать тебя, чувствовать, как ты немного придавливаешь меня, когда мы спим, потому что когда ты разжимаешь руки, тебе кажется, что я ушла. Я обожаю, когда во сне на меня слегка давит твой живот, и как меня обнимают твои руки. Мне нравится тебя любить. Больше мне ничего не надо.
Он подался вперёд и трепетно меня поцеловал. Прильнул к моему лбу. Нежно улыбнулся и посмотрел в глаза.
— Будь цела сегодня ночью. Ради меня.
— И ты тоже.
— Мы ведь об одном и том же думаем?
— Да. Свечи на полке в ванной.
— Тесак в ящике стола.
— Мой пончик.
— Моя булочка.
Крис заёрзал и проснулся. Ближе к вечеру мне объявили, что я должна буду задержаться. Темпест чуть не закатил истерику, чтобы Джонсон меня отпустил, но Рафи уволок парня в машину и повёз домой. Я же заняла рабочее место возлюбленного, заранее открыв контейнеры с едой и бутылку сока. Передо мной одиноко лежало тело старика. Я дождалась, пока из здания выйдет последний из работников, выхватила из стола тесак и с размаху жахнула по шее мертвеца, дабы некому было учинить неожиданное нападение, когда опять вырубится свет. Отделив голову от тела, я стала срезать скальп, дабы потом распилить череп и заняться мозгом. На часах девять сорок восемь. Рафи, ты успеешь. Я знаю.
Близилась полночь. Я уже закончила с трупом, и мирно попивала чаёк. С третьего этажа доносились грохот, стон и вопли. Я медленно подняла голову.
— Заткнулись!!!
Звуки стали куда тише, но не прекратились. Я допила чай. Наверху с шумом распахнулась дверь, и мёртвые хлынули в коридор. Если честно, мне было немного неприятно на них смотреть. Почти все из них когда-то были моими коллегами. Одному оторвало руку, у другого не было нижней части тела, у кого-то вообще половины головы. Я вздохнула и глянула в окно. Темень непроглядная. По моргу начали ходить ожившие трупики. Трое из них вошли ко мне. И с визгом бросились в атаку. Я оскалила зубы и издала высокую ноту. Они замерли и шарахнулись обратно. Я расположилась поудобнее в кресле Рафи. Закрыла глаза. Интересно, давно он это кресло так расширил? Мне тут так свободно, что если я поперёк лягу, вообще выспаться смогу.
Раздались новые шаги. Они раздавались будто в самой моей голове. Тихие шлепки босых ног по кафелю. Шорох больничной длинной ночнушки. Тихое прерывистое дыхание. Я сглотнула комок в глотке. Чшш, всё нормально, никто ничего не знает. Дверь кабинета с тихим скрипом отворилась. Я сонно моргнула. Тут на пороге из неоткуда появилась девушка. Длинные спутанные и грязные волосы, которые когда-то были белоснежными. Такая же белая кожа, сгнившая местами. Окровавленная ночнушка волочится по полу. Глаза жёлтого цвета поблёскивали хищным огоньком. Но лицо у неё сохранилось. Та же миловидная девочка четырнадцати лет. Только ужасно тощая.