Рафи улыбнулся в ответ и обнял меня, прижав к двигавшемуся животу. Я поёрзала, стараясь пристроиться так, чтобы меня под рёбра не лупили бесновавшиеся в кислоте желудочного сока трупы.
— Ребёночек толкается.
— У меня? — он глянул вниз. — Ох… я как-то внимания не обращаю уже. Ну, стараюсь. Тебя пнули?
— Не сильнее, чем тебя.
Он вздохнул и тяжело сглотнул.
— Когда в моём животе не останется и следа от трупов, я клянусь, я приду к Крису, побью его, а потом проглочу.
— Но ведь он не знал. Я тоже злюсь, но не убивать же его.
— Но право у нас есть.
— Мой ты толстячок впечатлительный, иди ко мне. — я уложила его так, чтобы он лежал головой у меня на бёдрах, и стала гладить горячий живот. Поцеловала в лоб. — Моё солнышко, мой пирожок самый красивый.
— Умоляю, не говори мне о еде сейчас, пышечка!
— Хорошо-хорошо, сладенький.
— Тебе не противно меня целовать после этого?
— Нет. Рафаил, я ем, когда копаюсь в чужих кишках. Ты правда думаешь, что я брезгливая?
— Чёрт, у меня из головы вылетело, ты же голодная! Днём, когда мы с Ротти ходили за кофе, я набрал пончиков и буррито, пойдём. Тебе надо поесть.
— Ты вроде говорил, чтобы мы не заводили речи о еде.
— Я передумал. Твой желудок волнует меня больше, чем мой, в котором трупы.
— Знаешь, мне порой кажется, что меня не прокормить.
— Ты просто болеешь, ты в этом не виновата. Идём.
Рафи медленно поднялся, поддерживая огромный круглый животик обеими руками. Так как чрево смещало центр тяжести, парень немного опирался плечом на стену. На лестнице слышалась беготня и визги.
— Цыц!!! — рявкнул Рафи. Шум стал тише.
Мы дошли до комнаты, в которой работали они с Крисом. Рафи открыл ключом двери, и входя я споткнулась о безголовое тело какого-то парня, но меня поймал возлюбленный. Из темноты ко мне бросилась девка, влачащая по полу свои органы. Я обнажила зубы и зашипела на неё. Рядом раздалось утробное рычание Рафаила. Мертвячка обогнула меня и выбежала в коридор к собратьям.
— Ты хорошо Криса закрыл? — спросила я.
— На два замка. Его не достанут, не волнуйся. Часа в четыре, когда светать начнёт, откроем его. — Рафаил подошёл к шкафу, у которого стоял столик, где валялись его вещи и Криса. Из сумки он вытащил пару пакетиков и протянул мне. — Приятного аппетита, любовь моя.
— Божечки, еда! — всхлипнула я, кинувшись к позднему ужину. — Спасибо, мой сахарный!
Мы сидели до рассвета, слушая завывания зомби, которые шарахались по моргу и искали Криса. Возможно, останься у них кусочек разума и смелости, они бы кинулись на Рафи, дабы вырвать у него ключи, и задрать насмерть несчастного Темпеста. Но этого не случилось. И вряд ли случится. Дичь не бросается на Охотника. По крайней мере не та, что хищная.
Когда забрезжил рассвет, в нашем царстве мёртвых наступила тишина. Рафи и я за руки спустились на первый этаж и проверили двери. Открываются. Шикарно, Криса можно выпускать. Скорее всего, днём или назавтра он пристанет с вопросами о том, как давно это происходит, и из-за чего. История длинная и довольно безрадостная, и ни мне, ни Рафи не хотелось её вспоминать. То, чем мы стали, случилось по дебильной случайности. Мы просто оказались рядом, когда это произошло. Мы не были виноваты в том, что нам ставят в грех, но кого это теперь волнует? Много лет прошло. Никто уже не помнит.
В морозилке Криса мы застали заснувшим и ледяным. Он дрожал. Рафи потряс его за плечи.
— Крис. Эй, Крис!
— Ммф… пап? — сонно промямлил блондин, еле-еле открывая свои большие карие глаза.
— Да, сынок, это я. — усмехнулся Гранде. — Поднимайся, давай. Пойдём тебя греть.
Крис медленно поднялся и обхватил руками Рафаила за талию… за то, где она должна была бы быть, и прижался к его непомерному животу, что солидно нависал над ремнём.
— Э, ты чё?! Ох ты, да пусти, ты ледяной весь! Ты мне почки и всё остальное отморозишь!
— Какое у тебя горячее пузо. — Темпест потёрся о брюшко щекой. — Как тепло… как зефирка. И такое большое.
Я прыснула. Пока Крис лапал и мял эту представительную зефирку, её хозяин смутился и чутка покраснел.
— Да-да, зефирка, теперь убери руки! Ай, не щипайся! — парень щипнул его складочку на боку. — Да что с тобой?!
— Спать хочу. — он закрыл глаза.
— Так, пошли. — Рафаил взял его под мышки и поволок на выход. — Пошли, сейчас кофе горячий выпьем, отогреемся, и поедем спать домой.
В общем, в чувство Крис пришёл только через час. И после пяти стаканов горячего кофе. Он вспомнил и обработал всё, что был ночью, а потому ещё очень долго отказывался выходить из комнаты, будучи уверенным, что снаружи всё ещё шастают трупы.
— Слушай, мы все устали. — сказал ему Рафи, накидывая куртку. — Мы не спали ночь, поэтому сейчас расходимся по домам. Сегодня не приходи, отлежись и приди в чувство. И да, если… если надумаешь сваливать отсюда — просто скажи. Я поговорю с Джонсоном и всё ему объясню.
— Но я… я только… мф, мне надо домой. — он взялся за лоб.
— Пошли, я докину. Нам с Софит в ту же сторону.
На улице уже пели ранние пташки, солнце поднималось и стремительно согревало город. В машине Крис забился в угол и напряжённо смотрел в окно на проносившиеся мимо здания и деревья. Когда он выходил у общежития, то посмотрел на меня, на Рафаила, и тихо сказал:
— Спасибо. За всё этой ночью.
И быстро ушёл, не дожидаясь ответа и скрываясь в тени подъезда.
— Дурак ты, Темпест. — беззлобно и спокойно вздохнул Рафи, выжимая сцепление и везя нас домой.
— Согласна.
— На этаж залез, трупов разбудил, так ещё и живот мой большим назвал. — бурчал Рафаэлло. — А по чьей милости он такой стал? Я ради его очка трёх мертвяков сожрал, а он ещё и опускает, глянь!
— Ну знаешь, у тебя живот и без мертвяков довольно… представительный. И Крис чуть насмерть не замёрз, а тут к нему вот такая объёмистая грелочка пришла. — я легонько похлопала Рафи по животику.
— Знаешь, мне обидно.
— Боже, извини, я вовсе не хотела! — я полезла ластиться. — Ну пончик, ну плюшечка, ну толстячок, я ведь не от злости. Я очень люблю твоё пузечко, ты ведь знаешь.
— Перестану обижаться, когда дома появятся блинчики.
— На сливочном масле?
— Естественно, пышечка!
— Тогда они определённо появятся. — улыбнулась я, чмокнув парня в щёку и обняв пузцо. — Как только я посплю. И ты тоже поспишь.
— Да. — он зевнул и поцеловал меня в макушку. — Заодно укус обработаю.
— Послушай, я понимаю, что тебе нереально от укуса зомби стать таким же, но он ничего тебе не занёс? А то вдруг у тебя брюшной тиф случится.
— Во-первых, нет. Во-вторых, почему именно брюшной тиф? Почему не цинга какая-нибудь?
— Потому что брюшко — твоя самая уязвимая часть тела, о которой нужно заботиться. — я довольно улыбнулась и поцеловала Рафи в живот. — И судя по всему, самая тяжёлая.
Он повернул голову и бросил скептический взгляд.
— Я в морскую академию попал? Почему меня одни капитаны окружают?
— Очевидность — моё второе имя.
— Боюсь представить первое.
— Эй!
— Я не настроен ругаться, меня всё ещё мутит и подташнивает от плоти падали. Поэтому признаем, что я молодец, а ты не очень, приедем домой, где я завалюсь спать на тринадцать часов и постараюсь забыть то, что сделал.