Я купил билеты для себя и Кэндис, а Стюарт – для них с Эмбер. Было слишком рано, так что мы, чтобы убить время, решили прогуляться по близлежащей площади. Мы с Кэндис, идя немного впереди, разговорились и, как ни странно, не могли остановиться. Конечно, Эмбер не знала, что говорили мы о ней, о ее детстве, сложностях в школе и ее семье. Я внимательно слушал Кэндис, мне важны были не только слова, но и то, что она умалчивала, все колебания и паузы, участившиеся, когда я спросил об отце Эмбер. Может, она думала, что я сую нос в чужие дела, или уже поняла, что я больше заинтересован в Эмбер, чем в ней? Оглядываясь время от времени, я замечал, как Стюарт и Эмбер все сильнее отстают. Они что, ссорятся? Я упоминаю это, потому что, как мне показалось, Эмбер надулась.
Вернувшись к исходной точке, мы с Кэндис пошли через вестибюль за попкорном. В очереди она рассказала мне, как Эмбер однажды забыла принести в класс подарок для Тайного Санты. В отчаянии она выхватила банан из своей коробки для завтрака, нарисовала глазки-точечки, острый нос и большую кучерявую бороду, завернула «подарок» в бумагу и закопала поглубже среди того, что уже лежало в пузатом мешке под елкой. Бедный ребенок получил Санта-Банана, скрюченного от старости и усыпанного пигментными пятнами. Эмбер повезло, что можно было не говорить, кто так постарался. Я хохотал до слез: и манера Кэндис рассказывать, и ее забавный гнусавый смех добавляли веселья. Я поглядывал на Эмбер и всякий раз замечал, что она следила за нами, будто ее раздражало то, как хорошо мы поладили.
Когда мы с Кэндис сели перед большим экраном, я попытался поймать взгляд Эмбер, но она ковыряла заусенцы и явно была не в духе. Затем, спустя пару минут, свет погас, и Стюарт обхватил ее за плечи, и ей как будто стало лучше, словно она нашла в нем утешение. А потом я заметил, что Кэндис прижимается ко мне все теснее. Изо рта у нее пахло мятой – вероятно, она так хотела произвести на меня хорошее впечатление, хотя у нас было ведро попкорна наготове, в чем смысл? Мы не собирались петь во всю мощь легких «Боже, храни королеву», те дни уже прошли, хотя я еще застал их мальчиком[8]. «Боже, храни Эмбер, – думал я. – И, Боже, храни МЕНЯ».
На следующий день Эмбер позвонила расспросить, что я думаю о Кэндис и разве она не самая классная девушка из всех, кого я встречал. Ее вопросы поставили меня в трудное положение. Я не мог сказать ничего плохого, потому что Кэндис была ее самой давней подружкой, и не мог сказать слишком много хорошего, иначе Эмбер неправильно истолкует мои слова. Не говоря уже о Кэндис! Так что я ограничился тем, что она клевая, но «не в моем вкусе». Может, я любил женщин посочнее. Ничего личного.
– Боже. Не хотела бы я знать, что ты сказал бы обо мне, если бы кто-то нас так познакомил, – парировала Эмбер.
– Сбрендила? Ты самая восхитительная девчонка в мире. То есть женщина. И не только снаружи, внутри тоже… – безнадежно промямлил я.
– Кэндис учится на медсестру, кстати.
– Просто быть тобой – это уже талант.
Я не подлизывался к ней, я правда так думал.
– Итан, я не хочу быть легкомысленной блондинкой, которую мужчина отфутболивает, когда ему исполняется сорок! Как в фильме.
Черт. Фильм должен был оттолкнуть ее от него, а не от меня. Но ее слова заинтересовали меня, и позже я досконально изучил их, каждое по отдельности. Стюарту уже давно перевалило за сорок, значит, она точно говорила не о нем. То есть она имела в виду парней моего возраста. А значит, и меня. Этим она выдала свою беспричинно низкую самооценку. Разве Эмбер не знала, какая она потрясающая, какая завораживающая? Да все сворачивали головы, глядя на нее, когда она входила в помещение. Или выходила. Или просто стояла. Или сидела. Хоть здесь. Хоть там. Хоть где. Может, ее разрушенное самовосприятие связано с ее отцом? Или это постарался ее брат? (Я принижаю Вики, братья ведь частенько так поступают?) Неужели она решила, что, раз так показывают в фильмах, значит, и я тот негодяй, который однажды заменит ее другой, как старую машину на новую? Казалось, она предпочла мне Стюарта из-за страхов и комплексов, из-за ее представлений, кто надежен, а кто нет.
30 июня 1979 года
8
В течение первых двух десятилетий правления Елизаветы II жители Новой Зеландии вставали для исполнения национального гимна перед каждым киносеансом.