– А! Поняла! – Она тряхнула головой и весело засмеялась. – Нет, это Оникс. Дэнни чистил ему копыта несколько дней назад, и он повел себя так, будто его щекотали. Дэнни еще повезло, что не выбило зуб, а губа заживет. Знаешь, каждая лошадь уникальна, они чувствительны и немножко безумны. Как мы. Вот почему мы так их любим.
Я кивнул, глядя в землю.
– Я приехал поговорить с тобой. О Стюарте.
При упоминании его имени Эмбер тяжело вздохнула.
– Да ладно тебе, я уже выслушала всякое от мамы с папой. И от брата. Теперь что, твоя очередь?
– Женщины живут дольше. Ты останешься вдовой практически со стопроцентной вероятностью. Твои дети не смогут долго рассчитывать на отца.
С чего я заговорил о детях? Откуда это? Так, парень, ты начал не с того.
– То есть, по-твоему, чтобы иметь полноценные отношения, мы со Стюартом должны умереть одновременно?
– Нет, я говорю не об этом…
– У тебя что, есть хрустальный шар – будущее предсказывать? Откуда тебе знать, может, я умру первая или заболею.
М-да, расколдовать Эмбер по щелчку пальцев не получится. Тем более что она, кажется, уже натренировалась оспаривать аргументы.
– Никакой хрустальный шар не нужен. Если бы ты только посмотрела вокруг и увидела очевидное. То, что зовется реальностью. Вообще-то есть причины, почему молодые встречаются с молодыми, а не с людьми предыдущего поколения и уж тем более не с теми, кто еще старше. Логично, что твой отец не моложе тебя и что дети не старше тебя.
Какое-то время она накручивала волосы на палец, погруженная в размышления.
– Я знаю, что у нас со Стюартом не будет сотни лет вместе. Но такое чувство, будто я прожила с ним пять лет за этот год. Время – это то, как ты его используешь. Времени меньше, тем драгоценнее оно для меня.
– Дело не только в возрасте. Дело вообще во всем, что прилагается.
– В чем именно? – Она пожала плечами.
– Обычные ежедневные дела. Что людей объединяет, когда они находятся в одной точке на прямой времени. Возьми его музыку и свою. Чего доброго, вы скоро пойдете в Naval & Family.
Я имел в виду то душное место, где горстка ветеранов войны все еще танцевала под старые добрые мелодии не таких уж добрых старых дней, а в это время их внуки от скуки проверяли, как далеко они могут проскользить в носках.
– Это так… примитивно. Ты считаешь, что люди сходятся и надолго остаются вместе, потому что им нравится одинаковая музыка? – Эмбер презрительно вскинула голову.
Чтобы доказать свою точку зрения, я начал подпрыгивать и танцевать вокруг, пародируя одного из маминых любимых актеров, сердцееда Джина Келли, сначала насвистывая, а потом напевая старомодный шлягер «Singin’ in the Rain». Я ужасно переигрывал, всей душой надеясь, что ее брат не увидит меня и не расскажет потом отцу. Сначала Эмбер стояла с серьезным выражением лица, будто хотела показать, какой я еще ребенок. Напряжение возрастало, я закружился вокруг деревца, и она коротко хихикнула. Обрадовавшись, я щелкнул пятками в воздухе, и тогда Эмбер прикрыла рот ладонью и невольно засмеялась. Увы, эффект со временем пропал, так что на мой поклон (я придерживал поясницу, как старичок, который не может выпрямиться) она смотрела, уже скрестив руки и качая головой. Если бы я говорил о своей любви вместо того, чтобы снова издеваться над Стюартом, возможно, я бы смог до нее достучаться.
– Стюарт в душе моложе и прогрессивнее, чем многие парни, которых я знаю, и, кроме того, чертовски привлекателен, что бы ты ни говорил. Он нежный, замечательный, милый, несмотря на то что у него бывали тяжелые времена. Он любит меня, а я – его. Более того, я счастлива.
Я посмотрел на нее с сомнением, она пожала плечами и повторила:
– Безумно счастлива.
– Как скажешь. Может, тебе сперва подумать, не знаю, об учебе, дрессировке – таких вещах?
– Есть и практические способы изменить мир. Скажу так: я больше делаю сейчас, вот почему работаю добровольцем в Гринписе, когда бываю в Окленде. Я смогу сделать еще больше. Стюарт одолжил мне лодку, и, чтобы ты знал, я использую ее для дел поважнее, чем лежать и загорать.
Что-то, казалось, беспокоило Эмбер, и она сделала несколько шагов к стоящему рядом пню. Волосы наполовину закрыли ее лицо, когда она уселась на него. Тогда, даже не понимая, что делаю, я, лишь наполовину шутя, спросил:
– Почему бы тебе не выйти замуж за меня?
Она отмахнулась со смехом и отвернулась:
– Мы бы с тобой спорили… много.
– И что? Ты единственная, с кем я хочу спорить. И смеяться. Никакой спор или ссора не заставит меня разлюбить тебя.
Казалось, мои слова ее тронули.