Мое сердце было полно сомнений и опасений, пока я не услышал, как Эмбер что-то говорит на заднем плане. Секунд тридцать было плохо слышно – миссис Диринг зажала трубку рукой, но, поскольку Эмбер не подходила к телефону сама и не пыталась вырвать его у матери, она, должно быть, давала понять, что не хочет со мной разговаривать. Затем звук утих, и снова раздался голос миссис Диринг:
– Пожалуйста, Итан. Скорбящей вдове нужно время. Господи боже, Стюарт умер 4 февраля, и Эмбер с тех пор похудела на десять килограммов. Любому… молодому человеку придется подождать, простая порядочность требует выдержать год. Так здесь принято.
Мой звонок явно расстроил миссис Диринг, ее голос дрожал от гнева. Мы сухо попрощались, если можно так сказать, и отключились.
Я ударил по телефону-автомату с такой силой, что из него посыпались монеты. Ждать до 4 февраля 1985 года? Да она издевается!
Оставшаяся часть 1984 года
Я собирался пойти в Конюшни и все равно высказать Эмбер свои доводы, не заботясь о том, кто что может подумать, но чем больше я размышлял об этом, тем меньше мне хотелось, чтобы она закатила мне скандал. Мне было на руку оставить ее в покое на время: она будет испытывать ко мне меньше враждебности, перестанет, как я надеялся, винить меня за случившееся со Стюартом и за то, что все пошло не так. Я решил дать ей время успокоиться, а сам занялся карьерой, чтобы крепче стоять на ногах в профессиональном плане к тому времени, как смогу приехать к ней. Пусть Эмбер соскучится по мне так, как я скучаю по ней. Естественно, я все еще думал о ней, гадая, как ей живется дома с матерью. Сначала мне было любопытно, когда миссис Диринг придет время рожать, а спустя несколько месяцев – родила она или еще нет и кто родился, появились у Эмбер брат или сестра? Я задумывался, мечтает ли Эмбер, глядя на мать, сама стать мамой? Или ребенок миссис Диринг неестественным образом удовлетворял ее потребность в собственной семье? Я все время размышлял об этом и бросался с головой в работу всякий раз, когда поступал заказ на рекламу, – так я получал несколько недель передышки на весь период до и после съемок.
Все это время я ни с кем не знакомился и не встречался, был слишком поглощен работой и словно не замечал, что на планете существуют другие женщины. Я знал, что, если мы с Эмбер снова будем вместе, она точно спросит об этом, и я буду выглядеть настоящим козлом, если отвечу «да». К тому же я даже не понимал, как назвать то, что между нами сейчас, как это трактовать. Нет, правда… что? Разлука? Разрыв? Период официального траура? Тайм-аут? Или это все тщательно продуманный план Эмбер в надежде, что спустя год я вряд ли стану убивать ее нового парня?
Очень даже может быть. Бывали моменты, когда я, честно говоря, предпочел бы вытерпеть двадцать четыре часа, лежа на кровати из 1111 гвоздей, чем сидеть в этом «традиционном годичном ожидании». Иногда я всерьез сомневался в Эмбер и думал, что она морочит мне голову. Разве я недостаточно сделал ради нее? Во имя любви? Видит Бог, мелькала мысль, что лучше бы я тогда, в конце января 1979-го, прошел мимо, не обратив на нее внимания. Но, даже желая этого, я бродил по городу, искал взглядом девушек с волосами как у нее, или со стройным гибким телом, как у нее, ну или с похожей фигурой и воссоздавал Эмбер в воображении, как доктор Франкенштейн, в дикой попытке вернуть ее к жизни.
4 января 1985 года
Наступило время распродаж рождественских товаров и всякого хлама: лес искусственных елок поредел, полчища украшений не вдохновляли. Все уценено, а что шло без скидки, все равно стоило дешево: впервые в жизни я чувствовал, что, тратя деньги, на самом деле экономлю. Этот первый магазин сети Warehouse смахивал на самолетный ангар. Вещи лежали в упаковках высоко на полках или валялись в корзинах для уцененных товаров, чтобы покупатель сам раздобыл нужное без назойливого «чем я могу вам помочь». После разрешения импорта сюда хлынул поток невероятных вещей. Шезлонги-бананы, шторки из ротанга, морковно-рыжие декоративные подушки, радиоприемники в виде футбольных мячей, усатые стаканы для виски – в общем, развлечений для глаз хватало, и, хоть ты сам не покупал все эти несуразицы, получал удовольствие от одной только мысли, что у других людей настолько все плохо со вкусом.
Я посмотрел тяжеленные чемоданы, еще из тех, без колесиков, пока шел в детский отдел, – туда мне надо было, так как недавно (22 октября 1984 года, если быть точным) моя сестра Вики родила здорового мальчика весом четыре килограмма сто граммов. Ребенка назвали Иосиф Максим Зимняков (сокращенно Джоуи, и я не стану говорить «Иоуи», уж слишком по-дурацки звучит). Мой зять, Ник, был на седьмом небе от счастья и уже в родильном отделении включил тренера, засовывая чайные ложки в маленькие сжатые кулачки, чтобы малыш почувствовал, как это – грести. Я не шучу.