Ее веселость быстро улетучилась, и она снова помрачнела:
– Позже в тот день нас обеих накрыло. Когда все это стало укладываться в голове. Поздравления для меня, цветы для меня и ни одного цветочка для нее. Люди говорили ей, что она должна быть счастлива иметь такую «прекрасную младшую сестру», быть хорошей и помогать матери. Именно из-за других людей, их отношения к нам, мы все больше и больше осознавали масштаб того, что натворили, и то, насколько все это неправильно. Но какой у нас был выбор? Мы делали это ради ребенка… В то же время я делала это ради Эмбер, а она – ради вас. Мы с ней были связаны чувством вины, как каторжники кандалами. В ту ночь мы впервые поссорились. Мы с Эмбер заранее условились, что она не будет кормить грудью, приготовили молочную смесь и планировали по очереди давать ее Грейси. Потом малышка проснулась с плачем, и, пока я подогревала бутылочку, плач прекратился. Когда я пошла проверить, там была Эмбер, и она кормила ребенка грудью! Она пыталась сказать, что грудь налилась, ей больно, но я заявила, что так будет только больше молока. Я знала, что на самом деле физическая боль – только малая часть всего, была и другая, от того, что она не кормит грудью своего ребенка, но мы не должны были сбивать малышку с толку, приложив ее к груди не той из нас – ее мнимой сестры, и мы не должны были сбивать с толку себя. Ей нужно было остановиться! Избавиться от этих чувств! Наверное, Эмбер думала, что я вытащу ее из неприятностей, в которые она вляпалась, и на этом моя роль закончится. Но разве это возможно? Мы обе погрязли в этом на всю жизнь. Мы делали все, что могли, только со временем становилось все более размытым, чьим ребенком была малышка. Я иногда забывала, что она на самом деле не моя. Но юридически она была моей, согласно свидетельству о рождении: мать, я, Миллисент Энн Диринг, отец, Лестер Рейберн Диринг. Мы покрестили ее в церкви Святого Андрея. На бумаге была печать прихода – да, мы солгали в церкви, когда давали клятву, и мои замечательные соседи, крестные родители, ни о чем не подозревали. Это я держала Грейси на руках, пока викарий лил воду ей на голову, а Эмбер сидела на пустых скамьях и смотрела на меня холодным, пустым взглядом.
Миссис Диринг помолчала, словно заново переживая тот день. Затем она сказала:
– Под конец, уже когда Эмбер шлялась где-то по ночам, почти в беспамятстве от запрещенных веществ, я поняла, что отсутствие дочери съедает ее изнутри. Ей нужна была эта дрянь, наркотики помогали ей избавиться от мыслей. Позволь я дочери сесть в тюрьму и заплатить за то, что она сделала, она бы, возможно, не чувствовала себя такой виноватой, так я иногда думаю. Однажды она упрекнула меня в том, что я позволила отцу диктовать дома условия и именно это вынудило ее рано выйти замуж. Я должна была сдерживать его, когда он, пьяным, нападал на нас, бросался с кулаками на Дэнни, бил Эмбер. Я пыталась остановить его! Я помогла ей, когда она пустила свою жизнь под откос!
К тому времени миссис Диринг уже практически кричала. Внезапно, осознав это, она остановилась на середине фразы, осторожно убрала волосы с лица и пригладила их.
– Только представьте, она ушла из дома Стюарта практически в том же, в чем пришла. Она даже не взяла обручальные кольца, только восемьдесят восемь тысяч долларов – самый минимум, чтобы я могла разобраться с долгами. Она ухаживала за ним годами, пожертвовав молодость старому, прикованному к кровати человеку! Что это за муж для молодой здоровой женщины? Думал, что может встречаться с кем-то молодым и красивым, испить из источника молодости? Жеребец – вот пара для кобылы, а не сутулый мерин, которому уже пора отдыхать на лужайке! И это я сказала ей взять хотя бы те деньги. Моя дочь могла бы ни в чем не нуждаться. Вместо этого ей приходилось иногда брать дополнительную работу, ползать на коленях, собирая орехи, или срывать ягоды – у нее даже руки окрашивались от этого. Сезонная работница – вот кем она была, а ведь могла прожить всю жизнь как королева!
Возможно, почувствовав, что наговорила лишнего, миссис Диринг прикусила губу, после чего, казалось, стала подбирать слова, избегая бестактности.
– А все из-за чувства вины. Думаю, иногда Эмбер уже была готова открыть вам наш секрет, в эти моменты она хотела отмотать назад то, что мы наделали. Я потратила деньги Стюарта, расплатившись с долгами за ремонт дома и купив все необходимое для лошадей. Я нарушила закон, чтобы помочь дочери, и она не могла подвергнуть меня риску попасть в тюрьму.