Последнее, что я нашел, – кольцо, которое показывает настроение, то самое, что она купила много лет назад, когда мы впервые встретились. Оно оставалось тускло-серым, даже когда я приоткрыл шторы и поднес его к свету. Я подержал кольцо в кулаке минуту, затем переложил в другую руку и подержал еще. Я не торопился, Милли повела Грейси к соседям на гаражную распродажу. Когда я снова посмотрел на кольцо, оно уже стало голубовато-серым, со слабым оранжевым оттенком по краю, как первый мягкий отблеск. Моя любовь к Эмбер с тех пор стала гораздо более зрелой, понимающей, прощающей. Я опустил кольцо в карман рубашки. Кстати, оно и сейчас на мне под всеми этими шерстяными слоями. Я не осмеливаюсь смотреть на него, чтобы замерзшие пальцы не сделали его опять тускло-серым. Пусть остается теплым и ярким.
Конец августа 1988 года
Меньше чем через месяц после нашей с миссис Диринг «свадьбы» у нас набралось достаточно фотографий, чтобы казалось, будто мы были «в отношениях» гораздо дольше, и начался процесс удочерения Грейси. Это могло занять до двенадцати месяцев, и мы знали, что время работает против нас. Может показаться странным, но мы с Милли должны были удочерить Грейси в так называемом совместном усыновлении, несмотря на то что Милли – законная (и якобы биологическая) мать девочки. Нельзя было просто стереть Лестера Диринга в свидетельстве о рождении и вписать мое имя. Грейси жила с нами (то есть не была брошена в объятия двух совершенно незнакомых людей), но нас все равно подвергли проверке.
Вот для чего я столько фотографировал. Как в рекламе все приукрашивают, так и я изображал нашу маленькую семейную жизнь идеальной. Но я пошел еще дальше и совершил путешествие во времени, чтобы изменить прошлое. Например, в старом альбоме Милли за 1985 год была фотография годовалой Грейси с лицом, перемазанным яблочным пюре. Я попросил Милли сделать фотографию, на которой я улыбаюсь с ложкой яблочного пюре, и приклеил снимок рядом со старым – так получилось, будто это я кормил малышку в тот день. Реконструкция прошлого служила еще и эмоциональной цели – вписать себя в те годы жизни Грейси, когда меня не было рядом (впрочем, знай я правду, был бы. Это не совсем ложь, ведь я тогда действительно кормил Грейси, но мне нечего было показать, кроме картинок из памяти, к которым ни у кого нет доступа, кроме меня.
Самая трудная задача заключалась в том, чтобы убедиться: Милли проживет еще достаточно долго. Все еще действовал закон об усыновлении 1955 года, согласно которому мужчина в одиночку не может усыновить ребенка женского пола. Если бы с Милли что-то случилось раньше, для меня все было бы кончено. Конечно, мы ничего не рассказывали об ее ухудшающемся здоровье. Чтобы выглядеть лучше, она раз в четыре недели красила волосы в золотистый блонд и каждый день наносила на щеки румяна оттенка «пыльная роза» на случай, если неожиданно придет социальный работник. Так Милли решала задачу снаружи, но, поверьте мне, она не забывала заботиться и о своем самочувствии. Почти каждое утро она клала в блендер кусочек сырой печени, морковь, имбирь, чеснок и свеклу, разбивала туда яйцо, а потом, взбив, выпивала все это одним махом. К сожалению, этот коктейль не мог сотворить чуда, но иногда добавлял ей энергии. Милли… Чертовски сильная женщина с железной волей (и железным желудком).
Теперь эти люди из соцслужб приходили «навещать» (скорее «инспектировать», я бы сказал, какое уж тут «навещать») нас парами – две женщины, пока одна разговаривала, вторая наблюдала. В нашем случае задавала вопросы молодая женщина по имени Эддисон, которая напоминала мне обобщенный портрет «человека женского пола» из медицинских справочников: средний рост, средний вес, средняя внешность и средняя дружелюбность. Она носила стрижку боб с выбритым затылком, ее волосы были тускло-коричневыми, как и глаза. Она вроде не была к нам холодна, но в то же время ни один из ее многочисленных визитов не казался теплым. Другая женщина – маорийка Марама – была старше, по моим прикидкам примерно возраста Милли, слегка за пятьдесят. Она молча наблюдала, поэтому казалась мудрой. Марама улыбалась (скорее глазами, чем ртом), замечая мелочи, на которые я уже не обращал внимания, например валик от сквозняка в виде таксы или карточный домик, оставленный Грейси в углу комнаты.
– Люди часто романтизируют заботу о детях, – сказала Эддисон, глядя мне, только мне, в глаза, хотя Милли сидела рядом со мной на диване. – Они не понимают, что собой представляет воспитание детей в реальности. Это долгий, тяжелый труд.
– Я понимаю, что воспитание ребенка – это труд, время, деньги и беспокойство, – ответил я, барабаня пальцами по коленям.