Я хотел помыть чашку и тарелку и отнес их в раковину, но Бертран враждебно относится ко всем, кто посягает на его территорию, а это могла быть любая кухня, даже та, где он теоретически не имел права находиться, если бы не снискал расположение шеф-повара. Он настоял, чтобы я оставил ему посуду (возможно, хотел прикончить мои недоеденные сосиски). Я опаздывал и, решив, что лучше пойду собирать вещи, пока еще есть время, поспешил уйти. Именно тогда Бертран догнал меня. Его большая рука опустилась мне на плечо, а другой он протянул мне толстую стопку бумаги – в сотни страниц. Он выглядел смущенным, но в то же время настойчиво и решительно хотел отдать эту кипу мне. Какой-то сценарий, который я должен прочитать? Кинопроект, который, как он надеялся, мы будем снимать вместе? Я принялся задавать вопросы, но Бертран вел себя очень странно и ничего не отвечал, только придуривался, говоря «время покажет». И тогда я догадался – он, должно быть, сам написал что-то. Я улыбнулся ему, выражая этим нечто вроде «я знаю, что ты задумал», и посмотрел на первую попавшуюся страницу. А дальше все как во сне: будто мое тело внезапно полетело вниз и земля разверзлась, когда я узнал собственные слова. Я ведь уничтожил все это, все, до последней страницы. Обрывки не могут снова собраться воедино, как по волшебству.
Все это время рука Бертрана крепко держала меня за плечо, и он продолжал смотреть на меня. На его добродушно-ворчливом лице было написано самое серьезное намерение добиться своего. Его взгляд говорил обо всем. Он говорил: «Продолжай. Будь храбрым. Делай, что должен». Ни единого слова, ничего, только этот решительный взгляд.
Сглотнув, я стоял молча, не в состоянии ничего делать от сильного шока. Я хотел скрыться в каком-то уединенном месте, чтобы все тщательно обдумать и осознать. К тому времени я, конечно, уже понял, что это копия. Бертран кашлянул.
– Я позволил себе написать от руки немного… Хммм… Кое-что… хмммм… в конце.
И тут он закашлялся с такой силой, что ему пришлось наклониться вперед и несколько раз стукнуть себя в грудь.
– Это на случай, – сдавленно сказал он между приступами, – если у тебя поджилки затрясутся, в Антарктиде такое может случиться очень легко.
Когда его кашель стал короче и суше, Бертран вернулся к раковине, наполненной до краев пеной, и помыл за меня чашку и тарелку.
Скажу честно, я очень благодарен Бертрану. Надо отдать ему должное, он проявил мудрость. Насчет бороды я признаю свою ошибку. Спасибо тебе, мой наставник и вернейший из друзей, Сократ.
Гринлейн
28 февраля 1991 года
Я вернулся в Окленд и нахожусь сейчас в офисе Общественного трастового фонда в Гринлейне, где сдаю на хранение этот документ, прежде чем отправиться домой к тебе. Прости, я специально не стал перечитывать написанное, чтобы не передумать. Родная, когда ты достигнешь совершеннолетия и получишь это, постарайся увидеть правду моими глазами, глазами твоей матери, бабушки и своими. Всегда помни, что одной-единственной правды не бывает.
Грейси Эмэ Григ не должна открывать это до 4 сентября 2002 года, когда ей исполнится 18 лет.
ОТО Депозитарная ячейка No. 000359T
Сдано на хранение: Итаном Мэтью Григом
Датировано: 28 февраля 1991 года
Малкольм Гулли, сотрудник Общественного трастового фонда
Датировано: 28 февраля 1991 года
ОТО Депозитарная ячейка No. 000539T
Конверт вскрыт Грейси Эмэ Григ 5 сентября 2002 года
Грейси Эмэ Григ вскрыла документ и ушла с ним.
5 сентября 2002 года
Уильям Сазерленд, Общественный трастовый фонд
ОТО Депозитарная ячейка No. 000359T
Переложено на хранение: Грейси Эмэ Григ
Прилагается Документ A
Датировано: 21 октября 2005 года