Он встал, подошел к двери кабинета и, повернувшись, посмотрел Кеннету в лицо.
— Я понимаю, как тяжело терять того, кого ты любил. Как тяжело довериться кому-то другому. Но я призываю тебя не довериться Эллен. Я говорю о том, чтобы довериться самой жизни. Когда умирает любимый человек, почти невозможно снова довериться жизни. Но если ты этого не сделаешь, то однажды ты проснешься очень, очень одиноким. И ты поймешь тогда, что упустил свой шанс. Что у тебя не будет детей. Даже собаки, может быть, не будет… Но хуже всего, что ты не узнаешь любви, долгой и нежной, любви на всю жизнь, потому что у тебя просто не останется времени.
Такая возможность, как сейчас, не будет поджидать тебя вечно. И такая женщина, как Эллен, которая не только обладает гигантским терпением и умом, но к тому же очень красива. Как только она выйдет на пляж в Калифорнии, за ней устремятся сразу несколько мужчин, и одному из них, очень возможно, она подарит прекрасную зеленоглазую дочку с пшеничными волосами. И тогда ты все потеряешь.
13
После этого разговора с Эдвардом Мейером Кеннет больше не мог работать. Он сказал себе, что просто устал, и поехал домой. Но и там, сразу как вошел, он уловил аромат туалетной воды Эллен, которым пропитался весь дом, и понял, что не просто устал. Он умирал внутри себя. Он любил Эллен. Правда была в том, что он любил ее даже больше, чем Сэнди, но от этого только еще больше боялся потерять ее. Если Эллен тоже умрет, он не сможет жить дальше.
Он снял с себя пиджак и повесил его в гардеробе, затем порылся в буфете, решив поесть, но ничего не нашел. Он заглянул в холодильник, но там не было даже яиц. Вероятно, и морозильник тоже был пуст, он не стал этого проверять. Если он не найдет в себе сил съездить в магазин, то просто умрет с голода.
Потом он заметил в холодильнике кусок ростбифа и радостно потянулся за ним. Но он сказал себе, что должен сперва взять себя в руки. Это всего лишь ростбиф, а не знак свыше, не признание в любви и не знак признательности. Это всего лишь еда.
Кеннет все же вынул его, положил на сковородку и поставил ее на плиту. Потом нашел еще замороженный картофель для жарки и бросил туда же. Сначала ему почти удалось убедить себя самого, что он может есть остатки ростбифа с картошкой и читать газету, как будто ничего не случилось.
Но потом он отложил вилку и провел ладонью по лицу. Он скучал по Эллен. Скучал невыносимо. И он прекрасно понял, о чем говорил Мейер в конце своей речи. Ему уготовано одиночество. Если он не сделает чего-нибудь прямо сейчас, то останется одиноким на всю жизнь. Но он, черт возьми, так боялся довериться этой жизни, так опасался, что она снова его обманет, что просто не мог подумать о каком-либо решительном шаге. И даже если бы он смог что-то придумать, это было бы несправедливо по отношению к Эллен, потому что он никогда не сможет любить ее без оглядки. А она заслуживает того, чтобы ее любили без оглядки, безумно, истово и всегда.
Поэтому он лег на кровать с последними отчетами по исследованию рынка, но уже не надевая пижамы, как делал, когда в доме жила Эллен. На следующее утро, когда зазвонил будильник, бумаги все еще лежали у него на груди.
Попытавшись вспомнить, о чем он читал ночью, он обнаружил, что это его совершенно не интересует. Он умылся, оделся и спустился по лестнице, и в этот момент прозвучал дверной звонок.
Открыв дверь, он увидел Линду.
— Привет, — сказал Кеннет, недоумевая, что привело ее сюда.
Если она так хотела его видеть, то могла подождать час, и они бы встретились на работе.
Но прежде чем он задал ей свой вопрос, Линда вывела из-за спины маленькую девочку лет семи. У нее были пшеничные волосы, и, хотя ее глаза были не такими, как у Эллен, она выглядела почти так же, как Кеннет представлял себе ее будущую дочь.
— Это Луиза. Она продает печенья герлскаутов, и мой папа настоял, чтобы я привезла ее к тебе прямо сейчас, потому что решил, что ты захочешь купить немного печенья.
Кеннет сглотнул. Конечно же, дело было не в печенье. Просто Мейер намекал ему, что он упускает. Мейер прекрасно знал, что в тот момент, когда Кеннет поглядит на девочку, он увидит в ней ребенка Эллен.