То ли мне кажется, то ли действительно в этом что-то есть, но какие-то схожие подводные течения судьбы своей и героя моего очерка – Лаврентия Алексеевича Загоскина мне всё же чудятся вновь и вновь. Тяга к путешествиям возникла у меня определенно в детстве, именно тогда, когда Загоскино было рядом. Удивительно и то, что флотская жизнь не раз приводила корабль Загоскина именно в бакинский порт, в город, где я родился, где тоже, как и он, слышал легенды о Степане Разине, где не раз бывал в пещере и на горе его имени. Судьба занесла Лаврентия Алексеевича на Аляску, в Северную Америку, где ему довелось близко общаться с эскимосами, атабасками и представителями иных индейских племен. Меня же не так давно судьба направила в Южную Америку, где в тропическом лесу у величественного водопада Игуасу довелось мне слушать песни индейцев гуарани… Не знаю, но что-то в этом, может быть, и есть? Характеры, наверное, похожи.
«Он мог бы иметь и доход, и почёт…»
Он мог бы иметь и доход, и почёт,Квартиру, машину и дачу.Но рвёт его ветер, и дождик сечёт,И стужа терзает, и солнце печёт,А он всё спешит наудачу.Какая удача? Во имя чего?Нужны ли такие лишенья?Ни хлеба, ни имени нет у него.Но он не оставит пути своегоИ не переменит решенья!И так до последних, до талых минут –Пока они вовсе не канут…Он верит, что следом другие идут, –Пусть даже, когда обо всех помянут,Он так и не будет помянут.
Валентина Боован-Куукан
08 Республика Калмыкия
Я из рода волчицы
Я из рода свирепой волчицы,«Чон» зовётся моя родня,Здесь очерчены строго границыМежду «можно» и строгим «нельзя».
Предавайся безудержной страсти,Но достоинство, честь береги.Достигая всесильной власти,О корнях своих память храни.
Пусть в кармане твоём ни гроша,Не услышишь упрёков: «Ты – нищий»,Оставалась бы щедрой душа,Удостоишься почестей высших.
Говорят, будто всё, кроме камня,По зубам всем, кто родом из «Чон»,Оседлать можем всех, но не волка,Чтит волчицу наш род испокон.
Да, мой род Чоном-волком зовётся,Но добрей и родней не сыщу,Если в жизни мне туго придётся,Я за помощью к Чонам пойду.
Мне внушает не страх – восхищеньеЭтот серый разбойник степной,Что его пред людьми прегрешенья,Коль бесстрашен красавец лихой.
Жизнь свою я сверяю по Чонам,Что ни слово – то личная честь.Родовым наивысшим канономНе сотру я с достоинства спесь.
Оцепененье. Это волкВ двух метрах от меня,И к горлу подступил комок,И ватная нога.
Глаза ни добрые, ни злыеСмотрели на меня.И мы безмолвно говорилиО том, что мы родня.
А волк, наверно, вспоминал,Как в стужу для волчатМой дед барашка оставлялВолчице. Был ей брат.
Мгновенье вечность поглотило…Как он исчез, не помню,Лишь сердце трепетно молилосьЛегенде, ставшей былью, –Праматерь рода моегоВолчицею была.
Александр Тихонов
55 Омская область
Я рос на руинах великой Державы,Где вместо заводов – тяжелый бурьянПовсюду стоял арматурный и ржавыйПод вопли кликуш, воронья и ворья.
Не помню развала Державы на части –Был мал, и поэтому в розовый цветРаскрашивал мир. Батя продал запчасти,Чтоб нас прокормить. Мы сдавали цветмет
Втроём с пацанами: Никитой и Пашкой,Искали кругом алюминий и медь,Бутылки пивные (читай – «Чебурашки»)Меняли на жвачку и разную снедь.
Но сколько мальчишеской радости было,Когда «Чупа-чупсы» и «Турбо» моглиНа деньги от сданных в киоски бутылокКупить, чтоб беспечно надуть пузыри!
Вокруг пузырились и лопались банки,Наследье Союза трещало по швам.В Европе – чужие ракеты и танки.Кто помнил тогда, что Россия жива?
Пока на Кавказе горланили пушки,В сибирской глубинке жила детвора:Сдавала бутылки, играла в «войнушки»,Дралась с малышнёй из чужого двора.
Я позже узнал, что в конфликтах дурацких(Решили, что вместе им тягостно жить)Народы из близких, практически братских,Друг друга пытались поднять на ножи.