- Если узнаем - разгадаем загадку и сможем противостоять покойному государю, - откликнулся Виррейн.
Роланд улыбнулся от души - впервые с приезда: он как будто начал потихоньку проникать в суть происходящего, обретя надежду выйти победителем из последней схватки с отцом.
- Спасибо, дружище! - Искренне воскликнул принц. - Обсудим все завтра еще раз и решим, как быть.
Виррейн ответил улыбкой, сопроводив ее кивком, и удалился к себе. Однако его душе отнюдь не полегчало: странно все. Очень, очень странно…
Глава 4. Изыскания Виррейна
Воспитанник Гедеона мучился бессонницей, ибо одолевший его табун мыслей никак не желал умчаться прочь. Оставив тщетные попытки погрузиться в сонные грезы, Виррейн встал с постели, набросил на плечи плащ и завернулся в него, поскольку ночи в Дангаре весьма прохладны, особенно ранней весной, и устроился на окне, избрав в собеседники звездное небо. Раз мысли не дают покоя, значит, лучше их обдумать. Предмет, в общем и целом, имелся один: умерший король и его причуды.
- Тут определенно кроется тайна, - размышлял Виррейн. - Каким бы ни был Киннан: беспринципным, жестоким, бессердечным, он при этом всегда оставался игроком, причем не обделенным умом. А любая игра подразумевает правила и цель - в виде куша, желанного для игрока.
- Чего мог желать король, находясь на смертном одре? - Вопрошал юноша и сам же предлагал варианты. - Раскаяния? Прощения? Да, любой другой человек ответил бы именно так, но не Киннан! Трудно даже представить его кающимся! Тогда что? Что более всего занимает того, кто одной ногой пребывает за гранью?
Тут Виррейн встрепенулся да столь ретиво, что чуть не перемахнул через подоконник:
- Конечно! Стремление не пересекать сию грань! Либо иметь возможность преодолеть ее и вернуться назад, в мир живых! Если принять такую идею за истину, в нее вполне укладывается предсмертный портрет и его прилюдная демонстрация в тронном зале!
Впрочем, несмотря на логичность рассуждений, Виррейн решил пока ни с кем не делиться своими соображениями, даже с Гедеоном - все-таки предположение звучит фантастически: никто еще не воскресал из мертвых. Да и неясного много: например, княжна из Снауланда - она-то причем? Какая роль отведена Рианне в планах покойного монарха?
Поразмыслив еще немного, Виррейн пришел к необходимости кое-что уточнить.
- Отлично, с утра и займусь, - поставил он себе задачу. - Надо побеседовать с придворным художником, как его, Кассио, что ли? А еще - спуститься в библиотеку и спросить совета у книжных духов.
Как только юноша принял решение, ему тотчас захотелось спать - глаза слипались. Он потянулся и отправился смотреть сны.
***
С утра Виррейн, стараясь не афишировать своих намерений, попросил слугу указать дорогу в мастерскую придворного художника, дескать, захотелось ознакомиться с его работами: если глянутся, можно и портрет заказать. В этом не было ничего необычного: знатные господа в Дангаре имели склонность к самолюбованию, некоторые украшали дома десятками собственных портретов в разных образах, обеспечивая тем самым работой массу художников. Так что желание Виррейна запечатлеть себя на портрете никому бы не показалось чудным, кроме разве Роланда и Гедеона, однако молодой человек надеялся, что последние не узнают о его планах.
Мастерская Кассио располагалась в нижнем этаже. Огромное пространство, под сводами которого гуляло гулкое эхо, плавно переходило в открытую веранду с белыми колоннами, увитыми диким виноградом. Еще чуть ниже был разбит розарий - и столько роз самых чудесных и диковинных расцветок, пожалуй, не видел никто из смертных, если только не бывал в Дангаре. Поэтическая душа художника упивалась розовым разнообразием и черпала в нем вдохновение, а воздух вокруг насквозь пропитался терпко-сладким ароматом лепестков. Среди клумб стояли мольберты с полотнами, изображавшими то закатный пейзаж, то сливовое дерево, осыпающее лепестки в пропасть, на краю которой росло, из последних сил цепляясь корнями за камень, то величаво-надменные лики знатных дангарцев. Все вокруг говорило о том, что вольный или невольный гость вступил во владения настоящего мастера и ценителя прекрасного.
- Чем могу служить, мой господин? - Учтиво поинтересовался Кассио, снимая перед вошедшим не соответствующий трауру оранжевый берет и выпуская на волю непослушную кудрявую шевелюру. Он был на удивление молод, если не сказать юн, и робел перед вельможными господами.