— Вы хорошо понимаете, что контракт не потеряет значения, даже если ваша любовь, столь ранняя и чистая, не выдержит испытаний временем или обстоятельствами? — на всякий случай уточняет мистер Мракс.
— Конечно, понимаю. Он ведь даже защищен чарами от возгорания, — чуть кривит губы Элис, оценив, что он побеспокоился и о таком повороте событий.
Она ставит роспись. Потому что это лучше побега в неизвестность. Лучше, чем оглядываться всю жизнь через плечо, ожидая, когда отец захочет вернуть своего сына в семью. У него достаточно связей повсюду, чтобы подпортить жизнь, где бы они ни оказались. Конечно же, на чувства ему плевать, лишь бы род выжил. И, подписывая, Элис знает, что добровольно соглашается стать частью их змеепитомника. Опасного во всех смыслах. После того, что Оминис сделал, Ксантис не отстанет от них. Он найдет способ, выждет время и снова нападет. Медея с ним заодно, как и Марволо, которого просто заставят. Но разве не Оминис говорил, что они должны попытаться найти мирный путь?
— Мне стоит отнести договор отцу? — спрашивает Элис, понимая, что ей придется если и не принудить его силой, то надавить точно — с ним никакие мирные переговоры уже не выйдут.
— Нет, мисс Морган, — говорит он, удивляя в который раз за сегодня. — Мы пойдем к нему вместе.
— Вы подпишите этот контракт… со мной?
— Разумеется. Ведь экипаж Пруэттов очень скоро будет здесь, и боюсь, ваш отец слишком заинтересован в избавлении от неугодной дочери любым способом.
А мистер Мракс, похоже, и впрямь слишком заинтересован в её кандидатуре. Что ж, это намного больше, чем они с Оминисом могли просить. И Элис совсем не против посмотреть на лица Пруэттов, когда они узнают, кто перебил их щедрое предложение.
— Нас ожидает небольшой скандал, — говорит мистер Мракс невероятно спокойным тоном и с улыбкой протягивает Элис руку.
***
Запретный лес изобилует звуками, запахами, дышит ночной сладостью и ранним летом. Насекомые вспархивают от их шагов, стрекочут в цветах, сбрасывая пыльцу, приятно щекочущую ноздри.
— Надеюсь, никто из преподавателей не хватится нас среди ночи, — осторожно говорит Элис, все еще не понимая, зачем они пробираются сквозь чащу, да еще и вслепую — повязка плотно закрывает глаза.
— Вряд ли они вообще следят за нами в эти несколько дней после экзаменов.
В последнее время они вдвоем и впрямь все силы отдали учебе, а впереди их ожидают непомерно долгие каникулы друг без друга. Впрочем, так думает только Оминис, ведь он не знает, что мистер Мракс был столь любезен пригласить Элис в фамильный замок на два с половиной месяца, пообещав, что в этот раз им обоим ничего не будет угрожать. Проверить искренность его слов есть только одна возможность, и, разумеется, она скопит достаточно древней магии, чтобы быть во всеоружии. Элис едва заметно улыбается, представляя негодование Оминиса по причине, что она сохранила этот маленький секрет от него: он до сих пор немного обижен за поспешно принятое предложение, не потому, что не был согласен, но потому, что мечтал сделать все по-своему.
— Почти пришли, — Оминис тянет её куда-то вниз, ноги скользят по траве и прошлогодним листьям, но упасть он не дает, ловит в свои объятия.
Воздух здесь заметно другой, не столь густой и сладкий, с легкой прохладой, которой все меньше с каждым днем. Пропитанный звенящей энергией, текущей в стволах деревьев, он полон иных шорохов: нежных, осторожных.
— Ты нашел еще одно место древнего волшебства? — она не устает поражаться, когда Оминису удается так часто бывать вне замка.
— Искал особенное, поближе к Хогвартсу. На седьмом курсе у нас может и не быть столько времени ездить в дом тети Ноктуа.
— Значит, вот как ты собираешься готовиться к итоговым экзаменам? — игриво спрашивает Элис, представляя, как часто они будут сбегать сюда от чужих глаз.
Оминис не отвечает, лишь улыбается в ответ, судя по дыханию, а потом встает позади, обхватывает одной рукой за талию, а вторую вытягивает вперед вместе с её ладонью.
— Этой древней магии хватит, чтобы создать кое-что?
— Вполне, если ты не собираешься воздвигнуть здесь новое родовое поместье.
Несмотря на некоторые сложности, Элис научилась неплохо строить: изящные колонны теперь рождались с одного движения, глыбы при должном усердии превращались в статуи, и даже более сложные по структуре дома получались с каждым разом все лучше. На каникулы у Элис были большие планы, среди которых восстановить покосившееся жилище тети Ноктуа и, конечно же, немного поработать над личной комнатой Оминиса в замке Мраксов.
— Мои глаза все еще закрыты, — напоминает она ненавязчиво, — а ты прекрасно знаешь: мне нужно видеть, прежде, чем создать что-то.
— Нет, нет. Сегодня не нужно, — в его голосе совсем немного беспокойства. — Тебе нельзя отвлекаться визуальными образами. Я… сам покажу тебе.
— Покажешь? — услышать такое от него — что-то почти невероятное.
— Только постарайся ни о чем не думать, — он прикасается почти всем телом, одаривает теплом сквозь тонкую рубашку, своей энергией, без которой Элис больше не представляет жизни.
Собрать древнее волшебство легко, Элис давно научилась чувствовать силу без зрительных ориентиров, слышать тонкий звон, хотя Оминис явно превосходит её в этом таланте. Она пропускает его сквозь себя, а затем напитывает землю, разливает серебром.
— Доверься мне, — шепчет Оминис, на секунду касаясь губами кожи, примешивает змеиные слова.
Образы из его головы распускаются постепенно, раскрывают свои необычные лепестки-формы, текут в самом сознании, а не перед глазами. Одновременно похоже и непохоже на что-то привычное, игра света и тени, ирреального и реального, зыбкий мираж, переданный через ощущения. Едва сформированные линии древней магии вдруг вырастают настоящими деревьями, окружающими со всех сторон, а волшебство, струящееся вдоль стволов, превращается в листья, капает с них, снова становясь чем-то живым. Тонкие прозрачные крылья и фонарики светлячков — они меняют свечение, переливаются, напоминая тех, что Элис показывала Оминису во время приема зелья. Лопаются сиянием цветы под ногами, стелются по траве, одаривая её светом — мерцающее чудо среди вязкой темноты. Здесь есть и вода — недвижимая гладь небольшого озера, чье серебро затопило овраг между возведенными деревьями. Мотыльки кружат над ним, роняя пыльцу, укрывая магической пылью берег, застилая алмазными россыпями.
Оминис направляет её руку, и Элис чувствует, как в его ладонь перетекает часть древней магии, пусть ненадолго, они могут творить её вместе, как единое целое. Волшебство начинает заполнять пространство вокруг, воздвигает увиденное, создает, преобразует. Новые запахи растекаются в воздухе, заставляя фантазию додумывать истинные цвета и контуры. Пульсирующий их сердцами мир — дрожащий, но больше не эфемерный — существующий и дышащий сквозь них. Только что Запретный лес отдал им свою частичку — хрупкий кусочек, построенный из фантазий, маленький храм, принадлежащий лишь им.
Открывать глаза не хочется, да и не нужно, Элис видит сквозь ощущения, а легилименция, столь искусно примененная для этого, дополняет все остальное. Это место — особенный подарок. Не её, не его. Созданный вместе. Друг для друга.
— Элис, я…
«Хочу быть с тобой. Всегда».
Не нужны слова, чтобы передать единственное послание. Ему они никогда не были нужны: чувства Оминиса на кончиках пальцев, в его дыхании, вписаны в кожу, трепещут в глубине. Не нужно вставать на колено — серебряные узоры, тянущиеся сквозь них, говорят красноречивей дорогих колец и обещаний.
— Знаю, — сердце Элис гулко стучит, подтверждая ответ, и пока Оминис не решил, что сказанного недостаточно, она разворачивается и мягко прикладывает палец к его губам.
«Я тоже».
Ночь где-то вокруг них, извивается тьмой, прячет в себе чудовищ — они не исчезли, вовсе нет. Но здесь, рядом с Оминисом, в этом месте, окруженном их волшебством и запертым для других древней магией, они могут не думать об этом. В конце концов, когда они вместе, ни одна угроза, ни одно препятствие больше не кажется чем-то непреодолимым.