зящей опасности. Быть может, он чуял ее в воздухе, слы¬
шал в шорохах травы или в тревожной тишине пампы.
Быть может, он угадывал ее в полете птиц, в крике куро¬
патки или в примятом кустарнике. Он инстинктивно под¬
мечал эти признаки и инстинктивно настораживался. Его
способность предчувствовать опасность, как собаки пред¬
чувствуют смерть человека, не раз поражала его самого.
Если эта способность и не была врожденной, то он при¬
обрел ее еще ребенком и развил за годы военной службы
в разведках и дозорах.
Сорию еще мальчишкой забрали в солдаты при очеред¬
ном наборе к югу от Санта-Фе. Он едва успел повидать¬
ся с безутешно плачущей матерью, когда его, как скотину,
гнали вместе с другими новобранцами. В батальоне не
жалели колодок и палок, чтобы выбить из головы у таких,
как он, мысль о побеге. Но если он и смирился со своим
новым положением, причиной тому был не столько страх
перед наказанием, сколько сама служба. Тяготы солдат¬
ской жизни мало чем отличались от того, что он уже из¬
ведал: ему были не вновь голод, холод и побои. Правда,
он страдал от сознания, что уже не волен скакать куда
вздумается. С опасностями боя он свыкся еще до того,
как стал солдатом. Имению, где его отец ходил за скотом,
постоянно грозили набеги индейцев. И не раз, когда он
вместе со взрослыми перегонял скот, хотя и был еще маль¬
чишкой, ему приходилось браться за оружие, чтобы спас¬
ти свою жизнь или избежать плена. Теперь он сражался
лишь по долгу службы, без ненависти к врагу. Примесь
туземной крови, унаследованной от бабушки, делала его
снисходительным к зверствам, которые приписывались
индейцам. Быть может, и он поступал бы так же, как они,
если бы родился не по эту, а по ту сторону границы. Вой¬
на всегда жестока, кто бы ни воевал. На набеги армия от¬
вечала набегами. Если индейцы сжигали поселки, угоняли
скот и пленных, то войска предавали огню индейские ста¬
новища и забирали индейский скот как бездомный. Ин¬
дейцев, захваченных в плен, ссылали на государственные
фермы или отправляли на корабли военного флота, а для
2 3 Л» Кастро '17
туземцев это было не менее ужасно, чем для белых по¬
пасть в плен к индейцам.
Сория осадил коня в высоких зарослях ичо, с головой
укрывших всадников. Тотчас же стали и остальные ло¬
шади. Осоловевшие солдаты встряхнулись. Сержант
склонил голову набок и напряг слух, словно прислушиваясь
к биению сердца пустыни. Потом скомандовал;
— Спешиться!
А когда все спешились, сказал:
— Можно покурить, пока темно.
Солдаты растянулись на земле, не выпуская из рук по¬
водьев. Некоторые тут же задремали. Сория закурил, при¬
крывая ладонью огонек сигареты. Над ним тоже прости¬
ралась равнина, только усыпанная звездами, — безмятеж¬
но спокойное небо. Когда лошади переставали щипать тра¬
ву, становилось так тихо, словно во всей степи не было ни
единого живого существа. В такие минуты Сория даже сре¬
ди товарищей испытывал тоскливое чувство одиночества и
его с новой силой одолевали давние помыслы. Солдатская
жизнь не убила в нем желания вернуться в родные места,
где прошло его детство. Он услышал, как в нескольких
шагах от него капрал Басан повернулся во сне на другой
бок, и вспомнил, как год назад, уже сойдясь с Фран-
сиской, он задумал дезертировать вместе с ним. Они зна¬
ли, что, если их поймают, им не миновать расстрела, и
все же решили бежать, как только их пошлют в дозор. Они
ничего не сказали женам, лишь, уезжая, простились с ни¬
ми долгим взглядом. И вот они отъехали от форта. Их
взоры были прикованы к ясному и бескрайнему горизон¬
ту. Проехав несколько лиг, они достигли зарослей ичо,
где приказали солдатам залечь и ждать их возвращения
из разведки, в которую они отправлялись вдвоем, и, тронув
лошадей, рысью поскакали по равнине. Когда заросли ичо
остались далеко позади, они повернули на север. Они
предвидели, что дозор, прождав их некоторое время, по¬
едет вслед за ними, а не найдя их, решит, что они погибли,
попав в засаду, или захвачены в плен.
Больше часа друзья мерной рысью ехали по степи, не
торопя лошадей и не произнося ни слова. Молчание начи¬
нало томить Сорию, потому что отдавало его на милость
собственных мыслей. Впрочем, если бы Басан заговорил,
он снова начал бы тешить себя перспективой возвращения
18
в родные места. Но Басан упорно молчал, сжав губы, и
выражение лица у него было угрюмое.
— Ну, что скажешь, друг?—спросил Сория, прерывая
невыносимое молчание.
Басан сдержал коня и, кинув мрачный взгляд назад,
хрипло ответил:
— Думаешь, мне ничего не стоит бросить Марсели-
ну?.. Черт возьми!.. Тянет к ней — мочи нет!.. Просто
сердце разрывается!
Сория, отвечая на откровенность друга откровенно¬
стью, честно признался:
— Вот и я то же думаю. Кажется, легко разорвать узе¬
лок, а, выходит, не так-то просто.
Они посмотрели друг на друга и опять уставились
на горизонт, который уже не казался им таким лучезар¬
ным.
— Прости, друг, что я иду на попятный,—проговорил
Басан.—Желаю тебе удачи, а я возвращаюсь.
И он, всегда бросавшийся без оглядки в самую гущу
боя, потупился, как человек, который стыдится собствен¬
ной трусости.
— Послушай, Басан, — сказал Сория, — я тоже дальше
не поеду. Вместе мы уехали, вместе и вернемся. Не хочу,
чтобы Франсиска сказала, что я поступил, как подлец.
Ему нечего было добавить. Они поехали назад той же
дорогой и встретились с дозором, который их уже разыс¬
кивал.
Вспоминая об этом, Сория, тоже прилегший в ожида¬
нии рассвета, сознавал, что если раньше он не смог де¬
зертировать из-за Франсиски, то теперь, когда вот-вот
родится ребенок, и подавно не сможет. Он сам сплел из
своих чувств узы, привязавшие его к судьбе, от которой
он хотел уйти. Он знал, что будет солдатом, пока не со¬
старится и его не уволят в отставку за ненадобностью, ес¬
ли только раньше не убьют индейцы. Однако мысль о
смерти не мешала ему спать спокойно. Никто не умрет, по¬
ка смертный час не придет. Но ему становилось грустно,
когда он вспоминал о родных полях близ Санта-Фе, где
прошло его детство.
У него затекли члены, и, упершись руками в землю, он
переменил позу: лег навзничь, лицом к беспредельному
небу, и вытянул ноги. Подобрав комок земли, он раскро¬
шил его и растер в мягкую пыль.
19
2
«Ладно,—подумал Сория, вспоминая родные места,—¦
там поле и здесь поле. И везде травы, какие бог сотворил.
Что там жить, что здесь—все одно».
Он представил себе, как его уволят в отставку и они
с Франсиской займут участок земли, обзаведутся лошадь¬
ми, овцами, коровами и станут хозяйничать. Вспомнив о
жене, рожавшей в лагере, он мысленно вернулся к тому
времени, когда она еще называла его сержантом Сорией.
Уже тогда его влек ее нежный и грустный взгляд. Они
сблизились, и Франсиска забила о его нашивках — он стал
для нее просто Сорией. Наконец, когда обнаружилось, что
Франсиска беременна, она начала звать Сорию Ахено-
ром. Так его никто не называл с тех пор, как он расстался
с матерью. Быть может, в эти минуты, когда он думал о
ней, родился ребенок. Сория опять потрогал землю и
вздохнул. Надо было дождаться рассвета—только тогда
можно было вернуться в лагерь и узнать, родила ли Фран¬
сиска. Никогда еще время не тянулось так долго, никогда