ных фирм. Они предлагали фермерам сельскохозяйствен¬
ные машины, соблазняя их платой в рассрочку, и, сбывая
машины под векселя, получали изрядный куш в виде ко¬
миссионных. Но, хотя все они пускали в ход убедительные,
почти неотразимые доводы, никто из них не сумел угово¬
рить Панчо: фермер не сдавался. Он хозяйствовал точно
так же, как прежде, и, по мере того как его голова стано¬
вилась белее, все тверже держался своих взглядов и мето¬
дов. Хотя Маноло был уже взрослым, вполне сложившимся
человеком, всем распоряжался Панчо и только Панчо. Он
полностью сохранил свою удивительную жизненную энер¬
гию. Палящий зной, ветры, дожди и холода, казалось,
лишь закалили его и сделали еще более выносливым. Воз¬
раст сказался не столько на его внешности, хотя у него и
появились морщины и седые волосы, сколько на характере.
Так у деревьев с годами загрубевает не только кора, но
и сердцевина. Элена же, напротив, становилась все ласко¬
вее и мягче. Она уступила Хулии, уже взрослой девушке,
место хозяйки дома и, казалось бы, могла теперь наслаж¬
195 13*
даться покоем, но нередко во всем ее облике сквозила
какая-то озабоченность. Ей было известно, что Маноло
не ладит с отцом, что они почти не разговаривают, и
она страдала от сознания, что сын никогда не будет так
близок Панчо, как Пабло. Пабло был таким, каким Панчо
хотел бы видеть Маноло. Не только потому, что Пабло
был привязан к земле, но и потому, что он чувствовал и
мыслил так же, как Панчо: с таким же пренебрежением от¬
носился к горожанам, питал такое же презрение к полицей¬
ским и так же полагался на свою физическую силу и му¬
жество. Но, несмотря на несходство характеров, Маноло
и Пабло связывала прочная дружба и между ними никогда
не бывало столкновений и ссор.
Элена терзалась, не находя покоя, ей некому было из¬
лить душу, никто не мог ее утешить или посочувствовать
ей. Она не могла поделиться своими думами ни с Хулией,
слишком привязанной к Пабло, чтобы быть беспристраст¬
ной, ни с Клотильдой, без ума любившей Маноло и заве¬
домо готовой встать на его сторону. К тому же было бы
жестоко обременять Клотильду новой заботой — она и без
того извелась, тоскуя по Сеферино и не зная даже, жив ли
он. Объездчик, околдованный далью, которая влекла его
с неодолимой силой, снова отправился на юг, и с тех пор
о нем не было ни слуху ни духу.
И если Клотильда хранила тряпки, которые Сеферино
привозил ей в подарок, стараясь хоть как-нибудь задоб¬
рить ее и добиться прощения за долгое отсутствие, то Ма¬
ноло хранил вещь, при взгляде на которую перед ним сра¬
зу возникал образ дяди. Это была книжечка с пожелтев¬
шими страницами, которые он склеил, правда не восстано¬
вив весь текст. Теперь у него была скромная библиотечка.
Некоторые книги ему прислали дядя Эмилио и его дочь
Лаура, другие, более дешевые и потрепанные, но восхищав¬
шие его своим содержанием — в них говорилось о крова¬
вых схватках, набегах и засадах,— он достал у поденщиков,
работавших на ферме во время уборки. Но ни те ни другие
он не хранил так бережно, как склеенную книжечку стихов.
Клотильда и Маноло, хотя и по разным причинам, часто
вспоминали об объездчике. Оба они были уверены, что в
один прекрасный день на ферме раздастся топот скакуна,
на котором вернется Сеферино. Но, как это и должно было
произойти, с течением времени они поменялись ролями.
Если раньше Клотильда утешала и уговаривала нетерпели¬
196
вого мальчика, то теперь возмужалый и рассудительный
Маноло, как умел, успокаивал и ободрял частенько пла¬
кавшую Клотильду, голову которой посеребрили годы и
горести.
— Знаешь, твой дядя всегда был очень занятым чело¬
веком,— говорила она.—Но, по правде сказать, и забывчи¬
вым тоже. А все же я уверена, что он приедет.
— Конечно, приедет,—уверенно подтверждал Маноло.—
Если он задерживается, то, надо думать, на это есть при¬
чины: не всегда человек волен делать то, что хочет.
Клотильда, цепляясь за эти слова как утопающий за
соломинку, подхватывала:
— То же самое и я говорю!.. Кто знает, какой табун
дали ему объезжать, и, понятно, как человек добросовест¬
ный, он не может вернуться, пока не кончит дела.
Она говорила так, будто Маноло все еще был доверчи¬
вым и несмышленым ребенком, а не мужчиной, знающим
жизнь.
— Люди завистливы,— продолжала она, наивно пы¬
таясь оправдать длительное отсутствие Сеферино.— Сколь¬
ко раз мне нашептывали, что он прощелыга и бабник! Если
верить злым языкам, Сеферино — плохой муж и даже не
вспоминает обо мне.
Ласковая улыбка, с которой Маноло слушал Клотильду,
сбегала с его лица при мысли о том, как пренебрежительно
относится к объездчику отец, и он говорил:
— Побольше бы таких плохих людей, как дядя!
За последние годы ореол, который прежде окружал
Сеферино, потускнел. Теперь для Маноло не были тайной
его похождения, которые не пришлись бы по вкусу Кло¬
тильде, если бы она узнала о них, но, на его взгляд, эти
истории лишь делали дядю более человечным. Он часто
сравнивал жизнь отца с жизнью объездчика, и Сеферино
выигрывал от этого сравнения.
Элена после смерти сестры и матери вначале регулярно
переписывалась с Эмилио, и письма их были посвящены
главным образом Лауре, дочери Эстер. Но с тех пор, как
Лаура и Хулия тоже начали переписываться, Элена пи¬
сала зятю только в тех случаях, когда хотела узнать, как
обстоит дело с иском наследников генерала Вильялобоса.
Об этой переписке она почти ничего не сообщала мужу —
не потому, что хотела скрыть от него положение дел,
а чтобы не раздражать Панчо. Он не допускал даже на¬
197
мека на сомнение в законности его прав на владение фер¬
мой. Лишь скрепя сердце, по настоянию Элены, он согла¬
сился на посредничество Эмилио в тяжбе и не скрывал
своего неудовольствия всякий раз, когда Элена посылала
ему деньги на покрытие судебных издержек. Письма Эми¬
лио его не интересовали, и он не давал себе труда их читать.
Зато ему всегда были неприятны его посылки с книгами.
Как только прибывала посылка, Маноло немедленно
исчезал, и если бы Панчо вошел в комнату сына, то не¬
сомненно застал бы его с книгой в руках. Он не де¬
лал этого, полагая, что Элена в какой-то мере покрывает
Маноло. Только ради нее он терпел увлечение сына. Но
порой терпение его иссякало и он издавал свист, от кото¬
рого лошади на выгоне прядали ушами, а Маноло в своей
комнате вздрагивал, тотчас же прерывал чтение и выходил.
— Вы меня звали?
— Да. На той стороне, где ферма дона Бенито, изго¬
родь поломалась.
Маноло молча шел в сарай, брал инструменты, садился
на лошадь и ехал чинить изгородь.
Так было и на этот раз. Спровадив сына, Панчо вошел
в дом, Хулия, сидя за столом, листала столичный иллю¬
стрированный журнал. Обращаясь к жене, он спросил:
— Что, пришла посылка?
— Да, и письмо.
— А-а, — протянул он, не проявив никакого интереса.
Хулия, оторвавшись от журнала, сообщила:
— Лаура мне пишет, что хочет на каникулы приехать
с дядей к нам.
— Что ж, пусть приезжает! — отозвался отец.
Эмилио не раз обещал навестить их, но все не мог соб¬
раться. Они не виделись уже много лет, и их отношения
ограничивались перепиской, если не считать того, что с фер¬
мы в город регулярно посылались продукты, как это дела¬