меня нет других женщин, кроме тебя.
Но ему не удавалось отогнать от нее отравленные рев¬
ностью воспоминания и смягчить пробудившуюся с новой
силой обиду.
— Когда ты забывал про меня и путался с этими сука¬
ми, им доставались сливки,— как-то раз сказала она с го¬
речью,— а теперь, когда ты угомонился, я должна доволь¬
ствоваться объедками.
Этот упрек, в котором было много справедливого, задел
за живое Сеферино. Он не стал оправдываться, а признал¬
ся с грубоватой откровенностью:
— Что было, то прошло!.. Все они приходили и ухо¬
дили — полакомился и бросил, а ты для меня всю жизнь
была как хлеб для голодного. Хлеб никогда не приедается,
и, если падает, его подымают и целуют.
Слова мужа смягчили Клотильду, и она сказала более
спокойно:
— Я молила бога, чтоб жизнь у меня была такая же
долгая, как мое терпение: думала, хоть состарившись, ты
приедешь ко мне, и никуда тебя больше не потянет. Но
вышло не так: я сама за тобой приехала, да и теперь не
знаю, навсегда ли ты остался со мной или опять ускачешь.
— Теперь уж навсегда, старуха,— ответил Сеферино с
грустной улыбкой.— Огонь потух, даже и дыма нет, одна
зола осталась.
— Дай бог, чтоб это было так,— усомнилась Кло¬
тильда.
Она с минуту помолчала, потом, чтобы разрядить ат¬
мосферу, заговорила о другом:
— Донья Элена и Панчо ждут свояка, он собирается
14 Э, л. Кастро 209
приехать с дочерью на каникулы. Когда они вернутся в го¬
род, я уйду с фермы, чтобы быть возле тебя и ухаживать
за тобой.
— Зачем торопиться? — возразил Сеферино.— Ты же
знаешь, что у меня нет денег.
Клотильда знала это как нельзя лучше, потому что ей
не раз случалось совать ему в руку монету на мелкие
расходы.
Каждый раз, когда Мануэль ездил в селение, он наве¬
щал объездчика то по поручению Клотильды, посылавшей
ему что-нибудь, то просто для того, чтобы поболтать. На
этот раз он рано утром заехал к нему на тарантасе по до¬
роге на станцию, куда отправился встречать дядю Эмилио
и Лауру. Сеферино было нечего делать, и он вызвался по¬
ехать с ним. И вот они стояли на перроне и смотрели, как
маневрирует состав со скотом, который перегоняли на за¬
пасной путь, чтобы пропустить прибывающий пассажирский
поезд. Буфера платформ громко стукались, и сбившиеся в
кучу телки испуганно мычали. Это зрелище произвело тя¬
желое впечатление на Сеферино, и он печально проговорил:
— Когда здесь было поле, молодняк не возили в клет¬
ках, а перегоняли гуртами.
— Как, а разве теперь нет поля? — спросил Маноло.
Старик презрительно усмехнулся.
— Какое там!.. Это же пашня! Вот раньше здесь было
хорошо! Тогда еще не перевелись такие люди, как Пераль¬
та, Нуньес, Суарес, Эченагусиа — настоящие объездчики и
погонщики. Теперь поле отступает все дальше — железная
дорога теснит.
В его словах звучала грусть о невозвратном прошлом.
— Да,— вздохнул он,— нынче люди уже не те, я среди
них вроде выродок.
Маноло вдруг решился высказать то, что уже не раз
приходило ему в голову:
— Скажите, дядя, почему все, даже те, кто плохо о вас
отзывается, уважают вас и хотят быть вашими друзьями?
Сеферино не удивил вопрос юноши, и он, не задумы¬
ваясь, ответил, словно уже размышлял над этим:
— Должно, потому, что каждый в глубине души хотел
бы жить, как я, только у других не хватает смелости по¬
рвать путы. То, что для меня легко, для них трудно, по-
210
тему что у меня крылья, как говорил твой дедушка, а у
них нет.
Мануэль с жаром воскликнул:
— Я постараюсь быть таким, как вы.
Сеферино пристально посмотрел на него и сказал, ла¬
сково улыбнувшись:
— У каждого своя судьба?.. Если человек такой, а не
этакий, то не потому, что он этого хочет, а потому, что та¬
ким родился... Но... чтобы узнать, остер ли нож, надо по¬
пробовать, как он режет.
Раздался пронзительный свисток: к платформе подхо¬
дил пассажирский поезд.
— Ну, вот и приехала твоя родня, — сказал Сефери¬
но. — Я помогу тебе уложить вещи в тарантас и пойду.
Несколько пассажиров вышли из вагонов. Маноло за¬
метил пожилого человека с девушкой, который смотрел по
сторонам, словно кого-то искал. Он подошел к нему и
спросил:
— Дон Эмилио?
— Он самый, — сказал пассажир и в свою очередь
спросил:—А ты Мануэль?
— Да, дядя.
Эмилио крепко обнял его. Потом, указав на улыбав¬
шуюся девушку, представил ее:
— Твоя кузина Лаура.
Молодые люди поздоровались. Сеферино тем време¬
нем взял чемоданы и понес их к тарантасу, за ним после¬
довали приезжие и Маноло. Лаура вежливо справи¬
лась:
— Как поживают тетя Элена, дядя Панчо и Хулия?
— Хорошо. Они уже давно ждут вас.
Эмилио нахмурил лоб, словно вспомнил о чем-то не¬
приятном, и сказал:
— У меня много срочной работы в Буэнос-Айресе, но
я все же приехал, потому что больше откладывать было
нельзя.
Они уселись в тарантас, и Мануэль тронул лошадей.
По обе стороны проселочной дороги потянулись прово¬
лочные ограды ферм. Эмилио, осмотревшись по сторонам,
произнес:
— По совести сказать, здесь мало что изменилось.
Лаура, усмехнувшись, сказала:
— Опять ты начинаешь ворчать.
211
14
— Я никогда не ворчу, во всяком случае без причины.
В этих местах я бывал, когда тебя еще на свете не было.
Маноло правил лошадьми, и казалось, только это его
и занимало. На самом деле он думал о родственниках.
Дядю Эмилио по рассказам матери он представлял себе
совсем другим: лысый, в очках в толстой оправе, он по¬
ходил скорее на мелкого сельского торговца, чем на го¬
сударственного служащего. В его голосе слышались
раздраженные нотки, говорившие о том, что он постоян¬
но не ладит с самим собой и с другими. Лаура действи¬
тельно оказалась миловидной, и ее мягкость контрасти¬
ровала с суровостью отца, которым она, видимо, верхово¬
дила. Однако ворчанье дяди для Мануэля было приятнее,
чем ласковый голосок двоюродной сестры.
— Мне не очень-то весело ехать к твоему отцу с дур¬
ными вестями насчет этого запутанного процесса, который
и так чертовски затянулся, — сказал дон Эмилио. — Если
бы Панчо не был таким упрямым!
Мануэль, по-прежнему глядя на дорогу, проговорил
не без сарказма:
— Только упрямым?
Не уловив иронии, Эмилио повторил:
— Да, упрямым. Он прекрасный человек, но, уж если
заберет себе что-нибудь в голову, его невозможно пере¬
убедить.
Маноло пожал плечами и отвернулся. Эмилио, оши¬
бочно истолковав его жест, стал доказывать справедли¬
вость своего мнения.
— Когда твои родители еще не были женаты, он из
упрямства заставил Элену бросить институт и поехать
с ним на ферму. Если бы он немного подождал, она по¬
лучила бы диплом учительницы. А у Элены было такое
призвание к этой профессии!
Маноло крепко сжал вожжи и смежил веки, словно
солнце слепило ему глаза. Мерный стук копыт громко
отдавался у него в ушах.
Когда они проезжали мимо поля, оставленного под
паром, вспугнутая тарантасом, взлетела большая стая
дроздов. Лауру это восхитило.
— Папа, посмотри, какая прелесть!—крикнула она.
Маноло обернулся и с раздражением спросил:
— Прелесть?.. Интересно, что здесь может быть пре¬