пил правильно, когда по настоянию Эстер похоронил себя
в канцелярии. Меня тянуло к земле, но по слабости ха¬
рактера я не смог поставить на своем и уступил ей.
Элена ощутила всю горечь этого неожиданного при¬
знания. С первой минуты их встречи ее поразила пере¬
мена, происшедшая с Эмилио, но только теперь она по¬
няла, что его гложет неотступная мысль о том, что он за¬
губил свою жизнь. Она нежно, как сестра, попыталась
ободрить его:
— К чему вспоминать об этом? Мы с тобой уже люди
немолодые, и того, что было, нам не переделать. Что толку
жаловаться? Теперь уже поздно, Эмилио!
— Да, теперь уже поздно и жалобы бесполезны, —
согласился он, и в голосе его прозвучала печальная по¬
корность судьбе. — У Панчо никогда не будет таких
сомнений, как у меня: он знал, чего хочет, и добивался
своего. Правда, он проявил не столько твердость, сколько
упрямство. Разве можно так цепляться за эту землю!
При этих словах Эмилио Элену с новой силой охвати¬
ли не оставлявшие ее тревоги и опасения, и, побледнев,
она спросила:
— Ты привез плохие новости? Что случилось?
216
Настало время объясниться, и он без обиняков сказал:
— Судебная палата удовлетворила иск наследников
Вильялобоса. Они признают, что генерал мог иметь на¬
мерение передать в собственность сержанту Сории и его
семье участок земли, но юридически документ, который
я представил от имени Панчо, законной силы не имеет.
Если бы Панчо поехал в Буэнос-Айрес, он смог бы прийти
к полюбовному соглашению с истцами... Конечно, еще не
все потеряно: наш адвокат подал апелляцию, и какой-то
шанс остается...
Элена похолодела и силилась совладать со своим от¬
чаянием. Искренне опечаленный Эмилио отвернулся, до¬
жидаясь, пока она придет в себя.
— Боже мой, что станет делать Панчо, когда узнает
это? — простонала она. — Что теперь будет?
— По правде сказать, — признался Эмилио, — я про¬
сто не знаю, как с ним говорить! Что ему сказать?
Он испуганно вздрогнул, заметив Панчо, который шел
через огород, и шепнул:
— Вот он!
— Не говори ему ничего, — тихо ответила Элена.—
Я сама поговорю с ним в нужный момент и, надеюсь, су¬
мею сказать правду так, чтобы он не принял это как
смертельный удар.
Она взяла пустую чашку, которую Эмилио все еще
держал в руке, и быстро ушла на кухню, чтобы оправить¬
ся от потрясения, пока ее не увидел муж.
Никому другому на ферме приезд Эмилио и Лауры не
принес так много радости, как Хулии. Повседневные встре¬
чи и разговоры укрепили взаимную привязанность деву¬
шек. Веселая и неугомонная Лаура втягивала Хулию в
свои проделки и шалости. Элена с удовольствием замеча¬
ла, как меняется дочь под влиянием двоюродной сестры.
Панчо тоже благожелательно смотрел на эту дружбу и
даже поощрял проказы племянницы, в которых иногда
принимали участие Клотильда и Пабло. Один только Ма-
ноло оставался равнодушным к этим забавам и держался
в стороне. Он не выказывал неприязни к Лауре, но и не
проявлял к ней симпатии. В часы сьесты, когда девушки
играли и веселились, бегая по всей ферме, он сидел у себя
в комнате и читал книги, которые привез Эмилио, выходя
только в том случае, если его звали или слышался свист
217
отца. Никогда прежде этот свист не раздавался так часто!
Панно яростно свистел всякий раз, когда замечал исчез¬
новение сына и догадывался, чем он занят. Всегда, даже
во время сьесты, он находил для него работу.
Для неугомонной Лауры тоже не существовало сьесты.
Они с Хулией бегали под палящим солнцем, и то на ого¬
роде, то в курятнике слышался их приглушенный смех.
Как-то раз, притомившись, они зашли посидеть в сарай.
Не прошло и десяти минут, как Лаура встала и напра¬
вилась к ручной мельнице повертеть рукоятку. Но тут ее
внимание привлек старый сундук.
— Что в нем? — с интересом спросила она.
— Ненужные инструменты и всякое старье, — отве¬
тила Хулия.
Лаура с трудом подняла крышку, скрипнувшую за¬
ржавелыми петлями, и на свет появились старые, уже не¬
нужные вещи, в том числе аспидная доска, стоптанные
башмаки и многое другое. Девушка принялась с любо¬
пытством рыться в этом хламе, и вдруг что-то привлекло
ее внимание. Она показала Хулии запыленную игрушку.
Это была старая кукла с деревянными руками и металли¬
ческими тарелками, которой Маноло играл в детстве. От
времени и безжалостного обращения она пришла в полную
негодность. Тем не менее, когда Лаура нажала ей на жи¬
вот, паяц, хотя и с трудом, свел руки.
— Твоя игрушка?—спросила Лаура.
— Нет, Маноло. Правда, потом и я с ней играла, пока
не запрятала ее так, что сама не могла найти.
Хулия умолкла и, прислушавшись, с тревогой шеп¬
нула:
— Папа идет! Как бы он не увидел, что мы рылись в
инструментах.
— Давай спрячемся! — предложила Лаура.
Они бросились к сложенным в бунт мешкам с зер¬
ном, и не успели укрыться за ними, как в сарай вошел
Маноло. Он направился в противоположный угол и взял
там несколько досок, которые, улучая минуты, когда отца
не было дома, он обстругал и отшлифовал, чтобы сма¬
стерить из них этажерку для книг. Лаура, сдерживая
смех, переглянулась с Хулией и, подойдя на цыпочках к
столярному станку, около которого стоял Маноло, нада¬
вила на живот паяца. Тарелки не зазвенели, но раздался
скрип, и этого было достаточно, чтобы Маноло вздрогнул
218
и обернулся. Едва взглянув на кузину, он уставился на
старую куклу в истрепанном и вылинявшем платье, кото¬
рая, несмотря на усилия Лауры, лишь неуклюже шевелила
трухлявыми полусгнившими руками. Лицо его исказилось
яростью, и, не спуская глаз с куклы, он замахнулся, буд¬
то хотел выбить ее из рук Лауры, но сдержался, повер¬
нулся спиной к девушке и вышел из сарая, не взяв досок.
Его неожиданное и странное поведение ошеломило и Лау¬
ру, и Хулию. Пораженные, они посмотрели друг на друга.
Потом Хулия пролепетала:
— С чего это он?.. Что с ним случилось?..
— Сама не понимаю. Я думала сделать ему приятный
сюрприз, а видишь, что вышло!.. Какой твой брат стран¬
ный!
Это происшествие испортило им настроение. Они мол¬
ча вернулись домой, и долго потом не было слышно их
смеха. Только в сумерки, когда Пабло поил лошадей, де¬
вушки подошли к нему поболтать.
Под навесом, глядя на поле, погружавшееся в темноту,
беседовали Эмилио и Панчо. Фермер, хотя и держался уже
не так натянуто, горячо спорил со свояком, отстаивая
свою точку зрения.
— Вам, городским, все кажется легким. Надо сперва
побыть в нашей шкуре, а уж потом говорить.
Эмилио не менее горячо защищал свои взгляды.
— Пойми меня, Панчо!.. Времена меняются, наступил
век механизации: один трактор с успехом заменяет десять
лошадей.
— Это в книгах так говорится, да? До чего хорошо
для лодырей и белоручек! Только скажи на милость,
откуда у трактора возьмется навоз на удобрение, который
дают мне лошади?
Эмилио, раздраженный его насмешливым тоном, сухо
ответил:
— Есть много способов удобрять поле.
— Да, конечно! Но, уж во всяком случае, его не
удобришь бензином и дымом, — отпарировал фермер и
снисходительно засмеялся.
— Уверяю тебя, Панчо, — начал задетый Эмилио,—